Кинжалы, тесаки, самодельные заточки, стилеты, мачете и даже самурайские мечи – чего только не изымают британские полицейские у преступников при задержании. Уголовники отправляются в колонии, а оружие – в хранилища для вещдоков.
Конфискованные ножи никогда больше не увидели бы свет, если бы не скульптор Альфи Бредли. Он создал из изъятых клинков монумент в память о жертвах уличных преступлений.
Спустя два года британцы увидели то, что их восхитило и ужаснуло. Перед публикой предстал гигантский ангел, ощетинившийся ста тысячами блестящих лезвий, которые скульптору пришлось предварительно очищать от ржавчины и крови.
Автор монумента с самого начала понимал, что его творение вызовет неоднозначную реакцию и наверняка сознательно этого добивался. Но вряд ли он мог предположить, что дискуссии будут настолько ожесточёнными.
Многих консервативных британцев скульптура возмутила. Её назвали отвратительной, а художника сочли провокатором, жаждущим дешевой славы. Другая, более многочисленная часть общества провозгласила ангела лучшим памятником жертвам уличного насилия. Монумент предложили поставить в центре Лондона. Правда, этому решению воспротивились родственники тех самых жертв, которым памятник и посвящался. Ангел из клинков казался уж слишком прямолинейным и жестоким напоминанием об ужасных потерях в сотнях семей.
Но всё же матери многих убитых подростков (а именно тинейджеры чаще всего погибают в ходе разборок с поножовщиной) нашли в себе силы взглянуть в лицо своей боли. Одна за другой они потянулись в мастерскую, где стоял печальный ангел: смотрели, молчали, плакали. А потом просили написать имена детей на ножах, принесших им смерть.
Таких надписей со временем становилось все больше и больше. Скульптуру перестали воспринимать как циничный кич. Некоторые семьи погибших даже стали писать обращения к властям с просьбой установить монумент именно в их округе. Городов-претендентов, желающих приютить ангела, в результате оказалось довольно много.
Через пару десятилетий эта скульптура наверняка станет культовой – притом, что она вовсе не шедевр, как считают многие искусствоведы. Автор – далеко не Челлини, и, конечно, он провокатор. Но Бредли по-настоящему задел людей за живое, а искусство должно пробуждать сильные эмоции.
На эти эмоции сейчас существует мощнейший запрос в обществе. У нас, в Казахстане, этот запрос еще выше, чем в Европе. Однако локальные представители арт-тусовки, увы, его не удовлетворяют. Вспомните: давно ли вы испытывали состояние катарсиса от произведения современного отечественного искусства? Боюсь, что ответ – где-то в зоне между "давно" и "никогда".
Эмоции нужны людям как воздух. Именно поэтому даже курьезная мега-белка вызвала такой невероятный ажиотаж. Общественность радостно ухватилась за редкую возможность выразить свои эстетические воззрения и вставить давно приготовленные три копейки по поводу урбанистической среды, которая у нас традиционно формируется по вкусу чиновников, но никак не населения.
При всей несерьёзности самого объекта дискуссии споры вокруг него были довольно показательными. Они дали нам возможность понять: общество вполне готово к обсуждению гораздо более важных тем. К примеру, той же уличной преступности, жертвой которой может стать любой из нас – как показал трагический случай с Денисом Теном. Или насилия над детьми, о котором заговорили в связи с делом мальчика из ЮКО.
Сейчас мы обсуждаем эти истории в новостном режиме: недельку пошумели и переключились на другие инфоповоды. Художественное переосмысление позволило бы нам не заболтать и не забыть в ежедневной суете самое главное. Оно дало бы возможность каждому разобраться в спутанном комке собственных чувств и чётче сформулировать свои мысли по жизненно важным вопросам.
Именно поэтому нам, не менее чем англичанам, нужны объекты современного искусства, которые вызывали бы острый интерес и провоцировали бы обсуждение значимых для общества тем. Конечно, сложно представить, что в Казахстане когда-нибудь появится ангел из ножей: для нашего обывателя это too much. Но определённо нам необходимо что-то посерьёзнее, чем белка. Потребность у народа явно есть. Теперь слово за художниками.
