…Мы готовим спагетти карбонара. На плите периодически что-то воспламеняется, и хозяин бросается гасить очаги возгорания, страшно ругаясь по-итальянски. В перерывах между эпизодами пожаротушения он невозмутимо потягивает рислинг и рассказывает смешные истории, а у него, как у любого сербского журналиста, их в запасе миллион. "Помню, однажды в Албании…", "Или вот ещё случай был в Англии…", "А в Италии-то я вообще столько лет прожил, что чуть родной язык не забыл…".
Я слушаю и расставляю тарелки на столе. Взгляд хозяина скользит по сервировке, и лицо его странно меняется.
– Что-то не так? – оглядываю я столовые приборы.
– Нет-нет, kara mia… Просто… Я уже много лет не могу видеть накрытые столы. Слава богу, что здесь супницы нет.
– Почему?
Мой собеседник молчит. Я допытываюсь. И узнаю то, чего знать на самом деле не хочу.
Много лет назад шёл бой за одну балканскую деревушку. Уже даже не важно, между кем и кем. Одни наступали, другие отходили. С наступающими был и военный корреспондент – мой сегодняшний хозяин.
– Мы входим в село. Там ни души. Заглядываем в один дом – и видим в центре безлюдной гостиной торжественно накрытый стол. Я говорю ребятам: "Не трогайте ничего". Но один из них не удержался. Просто из любопытства открыл крышку супницы. Я заглянул внутрь – и потерял сознание.
…Я догадываюсь, но не хочу верить. Он кивает. Ребёнок. Изжаренный ребёнок.
"Господи, какой ужас!", "Как можно до этого докатиться?", "Слава богу, что это так далеко от нас!". Я знаю всё, что говорят в таких случаях. Я сама говорила это много раз, когда смотрела телевизионные репортажи из так называемых горячих точек.
Югославия, Чечня, Ирак, Сирия, Донбасс. Горячие точки всё время меняются, а наше главное заклинание остается прежним: "Слава богу, это далеко!" Но ведь и жители Югославии, Чечни, Ирака, Сирии и Донбасса когда-то тоже смотрели по телевизору, как где-то рвутся бомбы, и повторяли: "Слава богу, это не у нас!".
А потом пришла война. О ней всегда так говорят – "пришла", как будто она стихийное бедствие. На самом деле война начинается не тогда, когда звучат первые выстрелы и занимаются пожары – это уже терминальная стадия. На самом деле война начинается с тонкой красной линии, которую каждый проводит в своей голове между "нашими" и "не нашими". Неважно, по какому принципу отбираются "наши" – по цвету кожи, разрезу глаз, убеждениям или вероисповеданию. Важно, что все они как на подбор – умные, добрые и красивые. А все "не наши" – понятно, негодяи и подонки.
И чем чётче эта линия проступает в чьих-то горячих головах, тем благодатнее почва для реализации бизнес-плана "Бойня № ***". Потому что война – это всегда чей-то проект. Это всегда огромный профит. Это всегда деловое предприятие. Ничего личного – только деньги.
Так получилось, что я уже несколько лет живу на Балканах. "Ой, а тебе не страшно?", "А там ещё воюют?", "А вдруг завтра опять?" – подобных вопросов в моем инбоксе немало.
Не страшно. Уже не воюют. А насчёт завтра стоит задуматься не только жителям Балкан. Ни для кого не секрет, что все военные конфликты последних лет происходят практически по одному и тому же сценарию, адаптированному под конкретную ситуацию. И этот сценарий, увы, везде срабатывает. Очень легко провести линию фронта между людьми, которые в своих головах уже давно эту линию сами обозначили.
Если мы хотим, чтобы опасность обошла нас как можно дальше, нужно изучать чужой горький опыт – как можно ближе. Именно поэтому я изначально хотела посвятить этот материал ситуации в Косово – очень непростой, очень неоднозначной и всё ещё взрывоопасной.
Я хотела написать о людях, которых знаю лично. О сербской беженке Магдалене, у которой не осталось ни одного родственника. Ни единого. Из близких – только капитан, который эвакуировал её из Косово. Она теперь только к нему и ездит в гости, а по ночам видит во сне родной Призрен и свой дом, в котором теперь живут совсем другие люди. Днём Магдалена перебирает свой нехитрый скарб: "Таня, я не могу выкинуть ни одну вещь, привезённую из Косово. Даже самую маленькую. Стыдно признаться – даже белье. Потому что если я что-то выброшу, это будет как предательство. Это будет означать, что уже нет надежды вернуться домой".
Я хотела написать и о молодом албанце Ясмине. Он живет в Косово, но мечтает о Западной Европе: "Наши многие туда перебрались. Мой дядя с семьёй живет в Швеции. Он талантливый актёр: знаешь, как эпилепсию изображает! Аж натуральная пена идёт. Ему поэтому пенсию назначили. А я так не умею, меня вот депортировали. Но я всё равно буду туда пробиваться. Я хочу жить в большом европейском городе – чтобы клубы, девушки и неоновые огни…".
Я собиралась написать, как тяжело живёт Косово, как сложно идут переговоры о его статусе, как болезненно воспринимают всё происходящее и сербы, и албанцы. А потом поняла: обычная политинформация, пусть даже с развёрнутым анализом, не даст ответа на главный вопрос: "Что же делать, чтобы эта далёкая война не стала пугающе близкой?".
И я решила написать совсем о другом: о своей любимой балканской деревушке, которая находится всего в получасе езды от Белграда. Называется она Бело Блато. Это, пожалуй, одно из немногих мест на свете, где сценарий вооруженного межэтнического конфликта воплотить просто невозможно. Хотя национальностей в селе много – сами жители чаще всего сбиваются, когда начинают загибать пальцы: сербы, венгры, словаки, цыгане, болгары, русские, итальянцы.
Здесь все смешались в буквальном смысле, потому что попросту переженились. Большинство семей – мегаинтернациональные. И язык такой же. Здесь в шутку называют его белоблатским. Это смесь всех местных наречий. Начать предложение на венгерском, продолжить на словацком и закончить на сербском – тут это норма. Ни у кого в голове нет даже намёка на ту самую тонкую красную линию: а как ты поделишь мир на своих и чужих, если у тебя ребёнок – болгарословак с примесью цыганской и мадьярской крови по бабушке и дедушке?
Балканы парадоксальны и непредсказуемы. Они дают миру сразу два противоположных примера: как стоит и как не стоит решать вопросы межнационального согласия. Можно по-белоблатски – и тогда есть шанс получить мощный иммунитет против любых конфликтов на этнической почве. А можно по-косовски, с чётко проведённой линией между "нашими" и "не нашими". Но принять такой вариант – значит, своими руками накрыть тот самый страшный стол, за которым будут пировать не друзья и не враги, а те самые деловые люди, для которых война – отличный бизнес-план.
