Музыку Виктора Цоя слушали все девяностые годы и часть двухтысячных. Сейчас он практически пропал из плейлистов, и даже самые фирменные песни всё реже слышатся в публичных местах. Всенародная любовь, конечно, никуда не исчезла, но остыла точно. Тем удивительнее, что многие медиа вчера отметили некруглый юбилей музыканта.
Конечно, группа "Кино" – это отдельная глава в русской рок-музыке. В отличие от "Гражданской обороны", ДДТ, "Аквариума" и многих других этот коллектив владел умами именно широкой аудитории – и сделал это самым первым. Остальные подтянулись следом.
Лирика позднего Виктора Цоя, которую чаще всего цитируют, обладала удивительной способностью попадать практически в каждого. Объяснение этому крайне простое: он пользовался теми словами и образами, которые лежат в основе архетипов нашей культуры – вера, любовь, смерть, героизм, война. Из-за того что он пел о таких простых, но очень глубоких понятиях, его очень просто перетянуть в любой из лагерей, хотя, конечно, сам Виктор Робертович при жизни держался в стороне от идеологических противостояний. Песню "Перемен" пели и консерваторы, и демократы, "Звезду по имени Солнце" искренне любили и те, кому пришлось воевать, и пацифисты, впрочем, как и "Группу крови".
Особое празднование дня рождения Виктора Цоя, как мне кажется, связано с поисками фактора, который объединил бы мир, разъятый на целевые аудитории. На смену русскому року сейчас пришел русский рэп – и он теперь главный выразитель политических тенденций. Однако каждый отдельный исполнитель – будь то сверхпопулярные Баста, Оксимирон и Скриптонит либо камерный Хаски – не разговаривает сразу со всеми. Общепонятный язык, которым превосходно владел Цой, не найден, и будет ли он найден – очень большой вопрос.
Прежде всего это связано с тем, что с каждым разом между людьми становится всё больше отличий. Мы привыкаем к персонализированному контенту, к тому, что формируем информационный шум самостоятельно, собирая разные идеологические посылы в одну корзину. Нам полюбилось ощущение, когда к каждому из нас обращаются лично на том самом повседневном языке.
В обществе есть запрос не столько на перемены, с которыми, конечно же, Виктор Робертович ассоциируется. На мой взгляд, есть ещё не до конца сформированное и проартикулированное желание увидеть перед собой героя, вставшего в позицию "над схваткой". Именно это объясняет ту самую всенародную любовь, пусть и поутихшую, когда интеллигент мог, послушав "Кино", порассуждать об архетипах, а простой работяга почувствовал бы, что именно здесь – "про жизнь".
Возможно, такие всполохи, как вчерашнее празднование юбилея погибшего 27 лет назад музыканта, и нужны, но ещё больше нужно на время забыть эту музыку. За прошедшее время, вместившее в себя несколько слишком разных эпох, на всём творчестве группы "Кино" скопилось очень много лишних смыслов.
Временное забвение – далеко не самый худший способ очищения. Возможно, если мы выкинем из головы и эти перемены, и звезду, и даже весёлую восьмиклассницу, то через какое-то время сможем достать с дальней полки всё то, что некогда любили, и сдуть с него одну лишь пыль. Совершенно другой вопрос, конечно, состоит в том, что вскоре мы совсем разучимся забывать, если уже не разучились.
