В период с сентября по декабрь 2015 года обменный курс тенге по отношению к доллару упал со 185 до 330. Публичное обсуждение настолько серьёзной девальвации сосредоточено на выгодах для экономики Казахстана. При этом ссылаются на более дешёвый и конкурентоспособный экспорт, бо́льшие доходы государства, меньшие трудовые затраты, которые привлекают зарубежных инвесторов и защищают казахстанские фирмы от конкуренции со стороны дешёвого импорта. Однако, если принять во внимание структуру экономики страны, выгоды могут оказаться весьма незначительными, а риски для долгосрочного роста могут их и вовсе нивелировать.
Во-первых, доля доходов от экспорта продукции, не связанной с нефтью, составила 12% в структуре ВВП Казахстана в 2015 году. То есть стимуляция роста посредством более конкурентоспособного экспортa не окажет серьёзного влияния на рост ВВП. Во-вторых, значительная часть казахстанского бизнеса полагается на Правительство как источник спроса – таким образом, искусственное повышение доходов государства усилит данную неблагоприятную тенденцию. В-третьих, девальвация приводит к удешевлению активов, принадлежащих народу Казахстана, в долларовом выражении. Таким образом, результатом крупной программы приватизации станет переход прав собственности на эти активы по низким ценам иностранным инвесторам, что потенциально может привести к снижению уровня благосостояния казахстанского общества. Наконец, недостаточно высокие заработные платы могут завести Казахстан в западню "низкие заработки – слабые инновации", что пагубно для перспектив долгосрочного роста.
Последний аргумент не всегда хорошо понимается политиками многих стран, включая мою родину, Польшу, которая также оказалась в западне "низкие заработки – слабые инновации" и сейчас отчаянно пытается разорвать этот порочный круг. Суть данной ситуации заключается в следующем. Многие страны, столкнувшиеся с проблемой высокой заработной платы и высоких трудозатрат, активно инвестируют в автоматизацию и инновации, чтобы заменить работников программами и роботами, которые могут выполнять стандартизированную и рутинную работу дешевле и надежнее. Примеров тому много, начиная с автоматизации производства, заканчивая автоматизацией в сфере услуг.
К примеру, швейцарская фабрика Nespresso производит кофейные капсулы. Я посетил эту фабрику лет десять назад, и уже тогда в производстве были задействованы лишь несколько рабочих: в основном фабрика работала благодаря робототехнике. Компьютер Watson компании IBM, доступный через облачные сервисы исследователям со всего мира, может излечивать многие виды рака эффективнее самых квалифицированных докторов. Рентгеновские снимки теперь анализируются компьютерами, стремительно разрабатываются и другие программы по распознаванию снимков. В ближайшем десятилетии прекратят свою работу единые центры обслуживания, которые дают рабочие места миллионам людей в Индии, Центральной и Восточной Европе, по мере того, как новые алгоритмы станут способны распознавать и понимать речь, что позволит автоматизировать услуги для клиентов. Даже такие области как сочинение музыки не защищены от автоматизации. Ещё больше примеров подобного явления можно найти в книге Мартина Форда "Восстание роботов", получившей приз "Книга года" от Financial Times в 2015 году. Знаменитый китайский производственный гигант Foxconn объявил, что из-за резкого повышения уровня заработной платы собирается внедрить миллионы роботов на своих заводах в Китае.
Однако подобный тренд теряет свою силу, когда уровень оплаты труда низок, и страна может продолжить направлять инвестиции в трудоёмкие технологии, в то время как весь остальной мир всё быстрее движется в направлении автоматизации. Именно поэтому страны с низким уровнем заработной платы не будут иметь экономических стимулов инвестировать в новейшие технологии и не будут развивать собственные инновации, так как это не имеет экономического смысла, в отличие от стран с высокими зарплатами. В западню "низкие заработки – слабые инновации" может попасть и Казахстан, что способно серьёзно навредить возможностям долгосрочного экономического роста.
Но на самом деле последствий масштабной девальвации тенге гораздо больше. В её результате возрастает стоимость импорта технологий, и процесс модернизации обрабатывающей промышленности Казахстана может затянуться на долгие годы и повлечь большие затраты.
Кроме того, нестабильность тенге увеличивает риски ведения бизнеса, что ведёт к снижению объёма запланированных инвестиций. Если компания не может рассчитать затраты на закупку нового оборудования, она также не сможет оценить, имеет ли экономический смысл данная покупка.
Примером тому, но в малых масштабах, может послужить программа Нового экономического университета по IT-инвестициям. Почти всё оборудование планируется закупать за рубежом, так как оно не производится в Казахстане. В связи с девальвацией тенге сумма покупки стала почти в два раза больше той, что планировалась полгода назад. Если в краткосрочной перспективе валютные риски ещё можно хеджировать при помощи соответствующих финансовых инструментов, то в долгосрочном плане нестабильность валюты оказывает финансовое давление на университет.
Другая проблема связана с наймом иностранных преподавателей, которые ставят условие оплаты их труда в долларах. Теперь подобные зарубежные эксперты почти в два раза дороже, чем прежде, что ограничивает возможность вуза нанять их. С похожими проблемами сталкиваются все казахстанские компании – затраты на приобретение иностранных технологий или наём иностранных экспертов становятся непомерно высокими. Возможно, это не проблема, когда необходимые специалисты есть среди казахстанцев, однако во многих случаях страна нуждается в зарубежных специалистах в тех сферах, где компетенции местных специалистов оказывается недостаточно. То же самое можно сказать о приобретении иностранной интеллектуальной собственности – например, лицензий на программное обеспечение или лицензирование иностранных патентов.
Наконец, чрезмерная девальвация тенге может привести к нестабильности в двух крупных секторах экономики Казахстана: финансах и строительстве. Компании и физические лица, у которых есть крупные долларовые займы, могут испытывать проблемы с обслуживанием долга, тем самым оказывая давление на балансы банков, в то время как строительные компании обнаружат, что их маржа была съедена девальвацией, что подтверждается нежеланием многих строительных компаний инвестировать в недвижимость.
Быстрая девальвация тенге может повлиять на поведение граждан, которые будут хранить большую часть своих сбережений в долларах – явление, уже набирающее обороты в Казахстане. Долларизация экономики несёт много опасностей, снижает способность банков финансировать инвестиции, ведёт к неэффективности монетарной политики и, более того, приводит к повышению процентных ставок в местных банках, так как последние вынуждены искать стимулы для привлечения людей к хранению денег в местной валюте (высокие ставки вознаграждения за депозиты в тенге). А высокие процентные ставки ещё более замедлят инвестиции.
При принятии решения о будущем тенге Правительству и Национальному банку Казахстана следует принять во внимание все упомянутые риски.
Кшиштоф Рыбиньски, гражданин Польши, профессор, ректор Нового экономического университета имени Турара Рыскулова, бывший заместитель председателя Национального Банка Польши
