Январь, 1850 год. Лондон. Специальный комитет, призванный решать все вопросы выставки по приказу принца Альберта, решившего как можно скорее начать устраивать "Великие выставки промышленных шедевров всех наций", не находит себе места, и с каждым днём петля времени сжимается всё туже.
Дело в том, что на восходе мировых выставок все участники выставлялись в одном помещении, и вот уже три недели комитет не может найти проект этого самого здания – быстрого, экономически целесообразного, лёгкого в конструкции и эффективного.
Отсмотрено более двухсот проектов. Всё тщетно. До выставки остаётся чуть больше года.
В это же время об абсолютно прозрачном здании, которое бы нарушило границы внешнего и внутреннего пространства, полное воздуха и света, мечтал весьма успешный садовник Джозеф Пакстон. Пакстон в свободное время проектировал оранжереи, и кое-какие идеи у него имелись.
Услышав о конкурсе, Пакстон быстро понял, что его мечта может сбыться: как это водится, когда мероприятие такого уровня, в ресурсах недостатка не будет.
Пакстон незамедлительно выступил со своим проектом, который вошёл в историю архитектуры под названием "Хрустальный дворец".
Это здание было построено в рекордно короткие сроки из чугуна и стали. На его строительстве было задействовано пять тысяч человек.
Хрустальный дворец положил начало мириадам каркасных зданий по всему миру, дал импульс новым технологиям в строительстве, окончательно освободил фасады от надобности следовать конструкции здания, и если уж разбежаться, то и сегодняшним зданиям-"кристаллам", типа нашего "Абу-Даби Плаза".
С этой истории начинается любая приличная летопись об архитектуре XX века.
Сегодня у нас есть привилегия наслаждаться такими произведениями искусства как Сигрэм Билдинг, и можно только гадать, построил бы Ван дер Роэ Сигрэм именно таким и построил бы вообще, не создай Пакстон свой Хрустальный дворец тогда, в 1850 году.
Ощущения архитекторов, лицезревших это техническое чудо, мысли, вероятно, захлестнувшие их, перекроившие творческие методы, новые креативные импульсы можно только представить. Открывался целый новый мир, где горизонтов не видно. Формотворчество вышло в большие неизведанные воды. Мы знаем, куда оно всё приведёт: оглянитесь.
Архитектор и автор множества публикаций и книг Майкл Соркин говорит, что в обществах должны быть вопросы, которые должны вечно подниматься и никогда не разрешаться. В них заключаются демократические процессы.
Так оно и с ЭКСПО: вероятно, мы никогда не придём к консенсусу и будем постоянно полемизировать. Это и хорошо. Так должно быть.
Когда я сходила на ЭКСПО, посетила "Звезду смерти", прогулялась по национальным павильонам, мне показалось, что я на долю секунды смогла представить себе в полной мере восторг, который внушал Хрустальный дворец королеве Виктории и всем посетителям.
Безотносительно маркетинговых стратегий выставки, оставив за скобками скандалы, потраченные ресурсы, без вклада в вышеупомянутую полемику о надобности и уместности выставки, надо сказать, что выставка удалась, ощущения, которые охватывают среднего казахстанского посетителя, совершенно великолепны.
Всё начинается с самого входа через главные ворота. Ровно, словно бусинка к бусинке, уложенная плитка, изящные тонкие деревья, посаженные в ряд, невиданные даже для нашего эклектичного города формы, материалы и приглушенные сочетающиеся цвета, – все даёт нам понять: это разрыв в пространственно-временном континууме, это особенная среда. Наши пространственные ощущения нас не обманывают – так и есть.
За четыре тысячи тенге мы получаем возможность если не посмотреть, но представить точно новый мир.
Распространяться о достоинствах и недостатках всех павильонов не выдаётся возможности. Достаточно отметить, что где-то, вроде павильона Японии, тебе верится, что новый дивный мир уже не за горами, а где-то, вроде павильона Ирана, приходится бороться с острыми приступами зевоты, которую вызывает откровенная халтура.
Мы поговорим о павильоне Казахстана.
Он совершенен, насколько я могу судить. Все восемь этажей не захватывают разве что самое закостенелое и застывшее воображение: энергия воды, солнца, ветра, какие-то мутно-зелёные водоросли, пульсирующие в тонких трубках, вот этаж, посвящённый космосу и всамделишный скафандр...
Словом, в то время как разложить эмоции от увиденного на элементы сложно, цельное ощущение не будет покидать нас ещё продолжительное время: радость за завтрашний день и почти наивная светлая вера в будущее человека как вида.
Но то вера почти бездеятельная, учитывая наш нынешний образ жизни и состояние дел. Другое дело дети, снующие, суетящиеся между экспонатами и стендами.
Это дети, на чью долю выпала выставка про энергию будущего не где-нибудь на лазурных берегах, а вот здесь, на Родине.
Им выпала удача расти с ощущением, что и американским детям 1930-х, которые на своей родине, в Нью-Йорке увидели на выставке "Мир завтрашнего дня". Разве не те дети перекроили будущее?
Так вот, возможно, те, для кого ещё не всё потеряно, кто ещё не мыслит рамками и не выдумывает парадигм, кто ещё не разучился фантазировать, – ещё построят нам наш отечественный Сигрэм Билдинг и придумают лекарство от рака.
