Прямой эфир Новости спорта

Почему Ислам Каримов был обречён на одиночество и смерть на рабочем месте

После смерти главы Узбекистана в СМИ начались дискуссии о стабильности власти в стране и о дальнейших перспективах са́мого населённого государства региона.

То, что во многих иных субъектах мирового сообщества давно несёт за собой лишь ряд протокольных мероприятий (с дежурным сбором скорбящих коллег по цеху, выверенными речами у гроба и малозначимыми венками), ничем другим не нарушая привычное течение жизни, в Средней Азии, воспринимается началом полной неопределённости и ожиданием регионального апокалипсиса. Отчего так?

Дабы разобраться, нужно обратиться к истории. И истории не такой уж ветхой, как времена походов Двурогого Искандера или апофеоз Железного Тимура. А к XIX веку, когда на месте нынешнего Узбекистана существовали три (!) самостоятельных государства: Хивинское, Бухарское и Кокандское ханства. Их население состояло из древнего "таджикского" субстрата, сформировавшегося из оседлых автохтонов (известных в источниках как сарты) и появившихся гораздо позже кочевников-узбеков. Они пришли в самом конце XV века из Степи и отбили власть над этими землями у тимуридов. Напомню, что столица наследников Тимура, Самарканд, перешла во владения Шейбани-хана аккурат зимой 1499-1500 годов.

И ещё несколько племён и народов входили в эти ханства фрагментарно или номинально, не только порывая с центральной властью при каждом удобном случае, но и с переменным успехом претендуя на неё. Характерна в этом отношении судьба Ташкента, нынешней столицы Узбекистана, которым в разные времена владели и джунгары, и казахи.

Понятно, что при таком положении дел говорить о какой-то государственной константности и устойчивых границах ханств в бурлящем перманентной нестабильностью регионе вряд ли разумно. Постоянное соперничество нервных государств, населённых многими народами с разными амбициями, стало одной из причин того, что Россия в третьей четверти XIX века овладела огромным регионом в короткий срок и практически без сопротивления.

Доставшиеся в наследство империи проблемы многочисленных общественных "разломов" и "водоразделов" были решены колониальной администрацией без лишних дискуссий. Новая власть переделила новые приобретения по-новому, используя силу победителя и не считаясь с чьими-то чаяниями и амбициями.

На большей части Туркестана возник Туркестанский военный округ, подчинённый туркестанскому генерал-губернатору. В состав генерал-губернаторства к 1913 году входили пять областей: Сырдарьинская (с центром в Ташкенте), Семиреченская (Верный), Ферганская с Памиром (Скобелев), Самаркандская (Самарканд) и Закаспийская (Ашхабад). Кроме того, собственной властью продолжали пользоваться два вассальных анклава: Хивинское и Бухарское ханства.

Таким образом, никакие исторические проблемы новое административное деление не решило, отложив это до лучших времён либо до естественного забвения. Однако ни то, ни другое так и не наступило, потому что спустя пять лет власть в регионе была уже в совсем других руках. И что же сделала эта власть для стабилизации коренных разногласий сразу, как только ей удалось преодолеть хаос полураспада? Вновь перекроила границы!

В июне 1924 года ЦК РКП(б) принял воистину судьбоносное для народов региона постановление "О национальном размежевании республик Средней Азии (Туркестана, Бухары и Хорезма)". Благодаря волюнтаристской инициативе большевиков на карте появились государства, жители которых вряд ли воспринимали себя не только исторически сложившимся народом, но и какой-то единой конституционной общностью, с границами, проведёнными скорее исходя из хозяйственной целесообразности развития новых советских республик, нежели каких-то традиционных государственных образований.

У большевиков и не было цели порождать чересчур амбициозные и монолитные образования, которые могли сулить им лишнюю головную боль. Вольная нарезка "самоопределившихся" государств изначально предусматривала возможность их существования только при опеке извне, с обязательным использованием для поддержания местной власти внешнего административного ресурса. Важна была иллюзия. Не случайно первым актом существования двух изначально полновесных республик, появившихся в Туркестане – Узбекской и Туркменской (остальные пока оставались автономиями) – было обращение в ЦИК СССР с просьбой принять их в состав Советского государства. Что и было сделано незамедлительно и без возражений. Вступление в СССР Узбекской и Туркменской республик явилось новым подтверждением торжества ленинской национальной политики Коммунистической партии.

Об отношении Советского Союза к своим "полноправным свободным республикам" красноречиво свидетельствует дальнейшее творчество в области государственного переустройства. Так, Узбекистан, изначально созданный из целиком или частично вошедших в его состав государств (Хива и Бухара к тому времени стали народными республиками) и областей Туркестана (за исключением Семиречья), вскоре лишился своей Таджикской АССР (преобразованной в союзную республику), но позже взамен приобрёл Каракалпакию (первоначально – автономную область в составе Казахской АССР).

Неожиданный развал Союза, давший "республикам свободным" шанс стать полноценными независимыми государствами, принёс не только естественную радость тем, кто оказался у руля. Он разом уничтожил все те принципы управления, которые изначально опирались на силу центра и незыблемость принципов партийного руководства. Древний Джинн разнонаправленных надежд и амбиций, загнанный в бутылку царской администрацией и опломбированный большевиками, со свистом вырвался наружу. Ситуацию усугубляла стремительность перемен – деды, отцы и дети жили в условиях трёх совершенно различных реалий.

Череда гражданских противостояний, где-то вылившаяся в полноценную гражданскую войну (Таджикистан), а где-то "ограничившаяся" банальной междоусобной резнёй (Киргизия), грозила погрузить Туркестан во тьму и хаос и привести его неустоявшиеся государства к полному распаду. Но Восток дело не только тёмное, но и тонкое. Тенденцию сползания в пропасть остановили лидеры новых государств, которые, несмотря на неоднозначное к ним отношение, смогли сохранить главное – свалившуюся на голову государственность. А это на данном этапе было основным.

Там, где такие лидеры оказались у руля сразу и сумели выстроить принципы юной государственности таким образом, чтобы удержать власть и сдержать амбиции многочисленных претендентов и элит старыми проверенными методами, государства испытали гораздо меньше разрушительных потрясений, чем там, где за дело взялись иерархи "нового типа". Судьба Средней Азии за минувшую четверть века – яркая иллюстрация абсурдности западного постулата о демократии как средстве от всех напастей. Бывший первый секретарь Туркменской ССР, по-восточному хитрый аппаратчик Сапармурад Ниязов, несмотря ни на что, уберёг свою страну от того, от чего не смог уберечь свою простодушный интеллектуал, академик Аскар Акаев. Эмомали Рахмонов пришёл к власти лишь в 1994-м, и ему пришлось подчищать за предшественником и выводить страну из состояния гражданской войны и замирять общество. Демократия – это, конечно, идеал любого государства. Но её нельзя купить или продать (как пытаются). До неё надо дожить. И любая насильственно отобранная жизнь сразу ставит её ниже любой бескровной диктатуры.

Несомненно, наиболее сильным и заметным среди этих восточных правителей был ушедший узбекский президент Ислам Каримов, которому досталось управление не только самой населённой, но и самой сложной для управления страной Средней Азии. То, что ему удавалось в течение четверти века удерживать её от крупных потрясений (оперативно сглаживая неизбежные неурядицы), свидетельствует о властном таланте и тонком иерархическом чувстве этого лидера.

Однако такие лидеры, которые выдвинулись в регионе на верхушки государственных олимпов под давлением времени и обстоятельств, – явление штучное. У них нет верных соратников и естественных последователей. Они обречены на одиночество и смерть на рабочем месте. И в этом их главная слабость.

Вот потому-то каждый уход такого вождя – плановая неожиданность, которая так потрясает простых граждан и напрягает соседей. И если единственный случившийся ранее прецедент – смерть Туркменбаши – не привёл к негативному развитию событий, то это вовсе не означает, что так будет всегда и везде. Определённо можно сказать лишь то, что ничего определённого сказать нельзя.

Поделиться:

  Если вы нашли ошибку в тексте, выделите её мышью и нажмите Ctrl+Enter

  Если вы нашли ошибку в тексте на смартфоне, выделите её и нажмите на кнопку "Сообщить об ошибке"

Новости партнеров