Почему антикитайские митинги – парадоксальное явление и имеют мало общего с Китаем

27 марта в Алматы прошёл санкционированный митинг под антикитайскими лозунгами. Собралось, по разным данным, от 150 до 300 человек. Логика организаторов здесь вполне очевидна: под рупор "свой/чужой" можно привлечь максимально больше народу, а там уже, как говорится, лиха беда – начало.

Однако основные лозунги – "Нет китайской экспансии", "Нет китайским инвестициям" и т.п., поэтому необходимо провести фактчекинг этого парадоксального явления, хотя оно имеет мало общего с Китаем, а завязано на внутриполитические процессы в Казахстане и общеэмоциональное восприятие.

Казахстан больше продаёт в Китай, чем покупает у него

Почему парадоксальное? Потому что вопреки устойчивым мифам на практике наблюдается обратная тенденция. Возьмём, к примеру, товарооборот Казахстана и Китая. С 2010 года и даже в допандемийный 2019 год объём сократился на треть. Причём в середине 2010-х годов он падал почти в два раза.

Если в 2010 году товарооборот превышал 20 млрд долларов, то в 2019-м он не дотянул до 15 млрд, составив 14,4 млрд. В 2020 году товарооборот всё же смог еле-еле перевалить 15 млрд, несмотря на Covid-19. А вот в 2014-2016 годы товарооборот не набирал даже 10 млрд, что для динамично развивающихся соседей крайне мало. Эту статистику можно легко посмотреть в любых источниках, включая такие международные как Всемирный банк и т.п., если, предположим, казахстанские данные не устраивают.

Кстати, Казахстан больше продаёт в Китай, чем покупает у него, поэтому сальдо товарооборота в нашу пользу. В том же 2019 году экспорт составил 54,4%, или 7,8 млрд долларов, и 45,6%, или 6,6 млрд долларов, – на импорт. С Россией, к примеру, ситуация прямо противоположная: там мы покупаем больше, чем продаём.

Китай всё меньше инвестирует в Казахстан

Понятное дело, что у нас больше любят и доверяют информации в духе "а мне таксист сказал, что его бабушка, чья внучка замужем за одним рабочим, который в бане общался с одним чиновником, который ему по строгому секрету сообщил…". Но давайте пройдёмся ещё немного по сухим фактам и цифрам.

Например, по динамике количества и доли китайских инвестиций в Казахстане.

С 2013 по 2020 год доля Китая в валовом притоке иностранных инвестиций в Казахстан снизилась с 9,3 до 4,7%. В абсолютных цифрах: на пике в 2013 году эта цифра составляла 2,4 млрд долларов, далее идёт планомерное падение:

• в 2014 уже 1,8 млрд;
• в 2015-м – 0,8 млрд;
• в 2016-м – 0,9 млрд;
• в 2017-м – 1 млрд;
• в 2018-м – 1,5 млрд.

Ещё более разителен контраст, если брать трёхлетними периодами. Если за 2011-2014 годы инвестиции составили 8,1 млрд долларов, то за 2015-2018 годы эта цифра набрала всего 4 млрд долларов, то есть в два раза меньше.

Уменьшение идёт двукратное по всем параметрам и даже близко не может нагнать показатели начала 2010-х. Может быть, потому, что Китай в принципе стал меньше инвестировать? Но нет, опять же сухие цифры безжалостны к мифам: с 2013 по 2018 год накопленные инвестиции Китая за рубеж выросли более чем в два раза с 2 трлн до 4,2 трлн долларов, а вот доля Казахстана снизилась в этом потоке с 1 до 0,36%.

Кстати, сама цифра 0,36% Казахстана в китайском объёме весьма показательна – насколько она мала, с учётом, что это сосед с границей и стратегическим партнёрством.

Задолженность Казахстана перед Китаем снижается

Давайте перейдём к самому горячему – задолженности Казахстана перед Китаем. Она тоже уменьшается. Если в 2013 году эта цифра достигала 16 млрд долларов, то по итогам 2018 года – 12 млрд долларов. Причём меньше всего долги эти гарантированные государством, а больше всего взятые частным сектором, что тоже показательно.

Если говорить об интересе Китая к Казахстану и в целом к Центральной Азии, то здесь мы также видим, что по большому счёту заинтересованность носит весьма локальный характер. В отличие опять от распространённого мифа об огромном интересе Пекина к нашему региону.

На сессии Всенародного собрания народных представителей (ВСНП) традиционно министр иностранных дел Китая устраивает пресс-конференцию, где отмечает контуры внешней политики КНР. В этом году, как собственно и в прошлых, Центральная Азия и Казахстан не упоминались ни разу. Хотя там последовательно перечисляются состояние и перспективы отношений с Россией, США, Европой, Индией, Японией, арабскими странами, Мьянмой, Ираном, Латинской Америкой, Южной Африкой, Юго-Восточной Азией и ООН.

При таком уровне синофобии казахстанский рынок становится неудобным

Итак, вопреки объективной заинтересованности Казахстана в инвестициях и необходимости увеличения своих продаж на китайском рынке, под воздействием общественного мнения, идущего на поводу откровенного хайпа, происходит ровно противоположное. Торговля и инвестиционное сотрудничество с крупнейшим экономическим соседом уменьшается, что и понятно: ведь при таком уровне мифотворчества, синофобии и общественного неприятия казахстанский рынок становится слишком рискованным и неудобным для сотрудничества.

Интересно, что этот фактор сыграл на руку Узбекистану, который, наоборот, резко интенсифицировал плодотворное сотрудничество с Китаем. На территории Узбекистана действуют 1125 предприятий с участием китайских инвестиций, только в прошлом году создано 344 предприятия.

В октябре 2020 года в Узбекистане была упрощена регистрация на китайской торговой платформе Alibaba. И тут же был подписан контракт на 3 млн долларов с узбекской кондитерской компанией.

За сжатые сроки в Узбекистане реализовали задачу по созданию онлайн-платформы, способствующей усилению кооперации с Китаем во всех сферах, в особенности помощи узбекским бизнесменам по выходу на китайский рынок.

Кстати, о необходимости создания такой платформы в Казахстане постоянно говорится на разных уровнях уже более 20 лет, но вопрос даже и не собираются решать. А даже если решат создать, мгновенно соберётся очередной анти-митинг.

Ташкент намерен довести ежегодный объём привлекаемых китайских инвестиций до 5 млрд долларов к 2025 году. Помимо этого узбекские турфирмы активно наращивают количество китайских туристов, в 2019 году их было 61,9 тысячи человек.

Но самое главное, казахстанское неприятие сотрудничества создаёт ситуацию, когда создаются транзитные маршруты в обход Казахстана. Сейчас основная железнодорожная линия, соединяющая Китай с Европой и Ближним Востоком, проходит через казахстанский пункт "Хоргос". Но на повестке дня постоянно стоит вопрос о новой ветке в обход Казахстана по маршруту Китай – Кыргызстан – Узбекистан и далее через Ближний Восток. Отмечается, что новый проект на 295 км короче, чем через "Хоргос", а экономия времени составит до пяти дней.

Дорога не завершена по политическим причинам, а именно – из-за трений между Бишкеком и Ташкентом. Но экспериментальные контейнерные поезда с перегрузкой на автоконтейнерах в недостроенном участке уже курсируют из логистического центра "Дунчуань" в городе Ланьчжоу в Ташкент.

Успехи и решимость Ташкента опираются тоже на довольно показательные цифры. Согласно социологическим опросам, в 2019 году 65% узбекистанцев заявили, что "решительно поддерживают" реализуемые совместно с Китаем энергетические и инфраструктурные проекты. 75% респондентов как минимум относительно уверены, что китайские инвестиции создадут рабочие места.

---

Читайте также: Ермухамет Ертысбаев: В основе антикитайских митингов лежит невежество

---

В Ташкенте хорошо понимают, что те же Китай и США как развитые экономики активно соревнуются в привлечении инвестиций. И именно эти две страны сами являются крупнейшими получателями инвестиций. Так, по итогам 2020 года прямые иностранные инвестиции в Китай эксперты ООН оценили в 163 млрд долларов, в США – в 134 млрд долларов. А самое малое количество инвестиций приходят в беднейшие страны Африки, такие как Конго, Центрально-африканская республика, Зимбабве или страны, объятые военными конфликтами – Сирия, Йемен, Афганистан, Ирак и т.д.

Таким образом, в Центральной Азии Узбекистан становится новой точкой притяжения инвестиций, сотрудничества, торговли и трансконтинентальных проектов, идущих в обход Казахстана, что стало закономерной причиной надуманной синофобии.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.