Астанинский экономический форум – ежегодное имиджевое событие. 17-19 мая в столицу съедутся ведущие мировые эксперты, чтобы обсудить глобальные экономические проблемы. Так получилось, что в этот раз важнейшее экономическое событие пройдёт на фоне казахстанских экономических проблем (сразу три отечественных банка оказались в трудной ситуации). Нужен ли этот форум, что он даёт Казахстану, и куда движется мировая экономика?
В преддверии Астанинского экономического форума все эти вопросы мы решили задать руководителю консалтинговой компании CSI, известному казахстанскому экономисту и одному из модераторов форума Олжасу Худайбергенову.
– Скажите, Астанинский экономический форум нужен? Какие конкретно вопросы мы можем на нём решить, кроме того, что это имиджевый проект? Или же мы зря тратим столько денег?
– Когда сам в форуме не участвуешь, конечно, кажется, что форум не нужен, и это пустая трата денег. Но в отличие от предыдущих лет, когда на форум приглашали людей, и за то, чтобы они приехали, им платили гонорары, то сейчас практически такого уже нет. Сам по себе АЭФ достаточно известен, очень много людей готовы приехать, даже если им не оплачивают гонорары. Такие мелкие расходы как перелёт, проживание, конечно, оплачивается, но дополнительные гонорары за сам факт приезда – такого уже практически сейчас нет. Потом, на сам форум приезжает большое количество иностранных гостей, это позволяет нам так или иначе интегрироваться в международные отношения не только на официальном уровне. За каждым гостем прикреплён какой-нибудь чиновник. Это позволяет облегчить коммуникацию по вопросам, которые уже выходят за пределы форума. В любом случае от АЭФ полезный эффект есть. Конечно, рядовому гражданину хочется, чтобы в целом экономические проблемы и социальные в стране были решены, и на этом фоне форум будет, как вишенка на торте. А когда торта нет, но есть одна вишенка… Можно так смотреть на это, но на самом деле сам по себе АЭФ даёт ту минимальную пользу, которую он должен давать. А если ситуация в стране по всем параметрам улучшится, то, естественно, на фоне этого от АЭФ выхлоп намного больше станет. А расходы, как я уже говорил, при этом небольшие.
– Так совпало, что АЭФ проводят на фоне серьёзных проблем сразу трёх банков... На фоне таких экономических проблем мы проводим экономический форум.
– В других странах тоже ведь каждый год кто-то закрывается, кто-то банкротится среди крупных структур, но мероприятия проводятся, поэтому это не связанные вопросы. Это просто совпадение, и в целом по содержательной части это два разных, не связанных между собой процесса.
– Вы говорили, что от форума есть польза, а можете привести конкретные примеры, что после этого форума, например, решилась какая-то ситуация или мы смогли выйти на какой-то новый уровень?
– Я могу говорить за себя. В течение двух-трёх дней форума я вижу по списку, какие гости приезжают, я налаживаю контакты с зарубежными компаниями. Если бы я переписывался с ними, а потом отдельно приглашал бы, это был бы долгий путь. А здесь приглашаешь на форум, знакомишься, и потом уже дальше коммуникации идут. Второй момент: в перерывах форума удаётся к интересным личностям подойти и задать вопросы. Книжки за их авторством, конечно, уже прочитаны, но бывает так, что в книжках одно, потом обстоятельства изменились, и возникают какие-то вопросы, которые не освещены в книгах. И плюс мы ещё сами являемся участниками, тоже проводим сессию. Поэтому для меня как для частной компании, физического лица форум даёт плюсы. Если такая же ситуация, как у меня, у остальных, то, соответственно, форум даёт много полезного всем участникам. Ну и, однозначно, форум – это форма такой мягкой дипломатии. Это не столько экономическое, сколько больше политическое событие, и на этом форуме в очень удобной обстановке, атмосфере налаживаются коммуникации наших чиновников с зарубежными. Это важная вещь для государства.
– Тема вашей сессии, где вы модератор, – "Налоговая бюджетная политика в условиях глобальных экономических вызовов". Какой, на ваш взгляд, должна быть налоговая и бюджетная политика?
– У нас сейчас три процесса наблюдаются в мировой экономике. Первый – это тренд на протекционизм. Он начался ещё с прошлого кризиса 2008 года, и постепенное развитие кризиса провело к тому, что все страны стали практиковать торговые ограничения. По сравнению с 2008 годом сейчас количество этих ограничений раз в 10 больше. И США в лице Трампа официально объявили, что будут следовать этой политике, то есть повышать пошлины, вводить ограничения, это уже практикуется. Если этот тренд будет укрепляться, все страны начнут так делать, вопрос в том, как поступим мы в этой ситуации? Тоже пойдём на какие-то ограничительные меры? Потом тот же Трамп поменял налоговую политику, то есть он повышает таможенные ставки, при этом улучшает налоговые условия. Этот же тренд на нас как отразится? Мы тоже должны улучшить налоговую политику или у нас достаточно уже всё сделано? Второй тренд, который наблюдается, – это четвёртая промышленная революция, цифровизация, – это всё влияет на Казахстан. Чтобы мы не отстали от этих процессов, нужно ли создание каких-то особых торговых свободных экономических зон, куда вовлекать транснациональные компании, отдельно инфраструктуру делать? Если всего этого не делать, то высока вероятность, что мы будем стоять на одном месте. Развитые страны переходят на один уровень вверх, и это технологическое отставание станет просто неоспоримым, мы не сможем в принципе их догнать.
– А как мы можем догнать? Что нужно делать – налоговую базу менять, увеличивать налоги?
– Решение нужно более комплексное. Мы пока в рамках нашей сессии рассматриваем налоговые аспекты, плюс мы ещё рассмотрим такие последствия: в рамках развития тренда на протекционизм наиболее вероятный расклад, что мировая торговля начнёт сокращаться. В случае сокращения это означает снижение спроса на сырьевые товары, это значительное снижение цены, то есть в этих условиях насколько поменяется бюджетный кредит. Потом пора внутри Казахстана задействовать какие-то внутренние источники экономического роста. Есть теневая экономика – надо применять какие-то инструменты, которые вконец обнулят её и позволят нарастить поступления в бюджет без повышения налоговой нагрузки, то есть на этой сессии больше рассматриваются таможенные, налоговые, бюджетные аспекты.
– Новый Налоговый кодекс, ваше отношение к нему? Что хотели, что получили, довольны или нет?
– Там больше идёт административное улучшение. Не сказал бы, что стопроцентно всё устраивает – условно, 60 на 40.
– Что не устраивает? И 60% – устраивает или не устраивает?
– 40% – не устраивает. Есть моменты, которые появились на этапах обсуждения проекта Налогового кодекса, и они не вошли. Например, для банков: при реструктуризации кредитов отмена КПН для заёмщика и для банка. Сейчас этот пункт есть, но стоит куча ограничений, что в итоге фактически делает норму малоприменимой. Потом предполагалось, что розничный налог введут, но его оставили на потом. То есть куча норм была, которых в финальной версии потом не оказалось.
– Как вы считаете, главная проблема, тормозящая развитие страны, – экономическая?
– У страны есть одна проблема, которая с каждым годом всё ухудшается, – это степень бюрократии. Условно говоря, если бы нынешняя бюрократия была в конце девяностых, то Астану не построили бы. Тогда решения принимались очень быстро, минимум бумаг, минимум согласований. А сейчас даже на каждое маленькое действие огромное количество бумаг, согласований, принимающих решения, коллегиальных схем.
– С чем это связано, почему мы пришли к такой бюрократии?
– У госслужащих рисков и ответственности больше, чем полномочий, и больше вероятности получить наказание, чем поощрение, причём наказание может наступить даже по маленьким поводам. И чтобы уйти от наказания, они предпочитают принятие коллегиальных решений, чтобы минимизировать риск получения наказания, и в результате вместо персональной ответственности получается коллегиальная безответственность. Создаются дополнительные процедуры для согласования. Такая бюрократия сейчас сильно задерживает принятие решений практически по любому государственному вопросу. Сейчас Узбекистан набирает обороты, если текущий темп у Узбекистана сохранится, он может и перегнать Казахстан.
– Сроки?
– Достаточно пяти лет, за пять лет Узбекистан может построить кучу производственных мощностей, создать у себя IT-структуру, полностью перетянуть IT-компании. Много чего можно за 5 лет изменить, а за 10 лет – с гарантией.
– Что нам сейчас нужно сделать, чтобы быть впереди Узбекистана?
– Надо убрать бюрократию, убрать коррупцию.
– Как вы себе это представляете?
– Это больше вопрос к политологам. Я экономист.
– Как вы считаете, почему у нас в последнее время Нацбанк рубит с плеча, что касается криптовалюты, онлайн-кредитов. Исследования фактические, если они проводятся, то не публикуются, в открытом доступе их нет, и механизм какой-то не придумывается – проще взять и запретить?
– Я сам скептик в отношении криптовалют. Криптовалюта сейчас больше спекулятивной природы, она в реальных сделках не используется. Но если она начнёт использоваться, будет такая же проблема, как с дедолларизацией. Большая часть стран ответит созданием криптоаналогов национальной валюты, будет криптотенге, крипторубль, криптоюань. Хотите побаловаться – вот вам, балуйтесь. Государство делает всё, чтобы контролировать своё денежное обращение, чтобы собственная экономика зависела только от собственной национальной валюты. Это основная преграда для этих валют, и поэтому в долгосрочной перспективе у меня больше скепсиса. Есть криптовалюты, есть блокчейн, блокчейн будет развиваться, а криптовалюта, скорее всего, трансформируется в отдельные национальные криптовалюты. С точки зрения регулятора, запрещать будет неправильно. Надо регулировать, администрировать этот запрет будет трудно. Есть ведь ещё технические нюансы: видеопроцессоры, видеокарты. Загрузка, обработка изображения, рендеринг технически ничем не отличаются от майнинга. Там куча своих нюансов, поэтому даже при наличии запрета невозможно будет его администрировать. Насколько я знаю, сейчас уже создали рабочие группы по регулированию криптовалюты. Вопрос закрыт и уже, в принципе, снят.
– Что касается онлайн-кредитов?
– Честно говоря, там, как сейчас модно говорить, больше хайпа, чем реального фактажа. Там процентная ставка 2%, перемножить на 360-720 получаются драконовские проценты. На самом деле это же не так. Они 720% не зарабатывают. Допустим, компания вложила миллиард, они на 30 дней дают взаймы, получается, они этот миллиард прокручивают каждый месяц в течение 12 месяцев. На самом деле это не так. Каждый тенге обеспечивает примерно четыре кредита в течение года, уже доходность ниже 720%. Миллиард вложили – 4 млрд тенге кредита выдали. Из этих четырёх миллиардов 30-40% не вернётся, не погасится. Это тоже риски. Если они теряют здесь, они закладывают это в процентную ставку в целом по кредитам. Сама ставка 2% состоит непосредственно из дохода того, кто даёт деньги, второе – это различные комиссии: Kiwi, процессинг банка, проверка – запрос данных от google. Сейчас им ограничили ставку в 100%. Сейчас многие кредиторы жалуются, говорят о том, что могут закрыться, – да не закроются, они в эти 100% прекрасно встроятся. Просто техническая часть усложнится. Для того чтобы получить онлайн-кредит, надо сначала пойти на сайт другой организации, там пройти проверку, потом с этой проверкой прийти сюда и получить свои деньги. Эта сторонняя комиссия выполнит свою задачу, ставка с 2% уменьшится до 0,4, годовая будет меньше.
– Как вы считаете, почему Нацбанк во главе с Акишевым не смог спрогнозировать ситуацию по трём банкам? Хватило одного замечания главы государства, чтобы всё завертелось.
– Он знал всё по этим банкам, иначе откуда была бы получена информация? Я бы не сказал, что они не спрогнозировали, они всё понимали.
– Уже после того как об этом стало известно, вы написали пост, в котором выразили удивление по поводу ситуации с Банком Астаны. Как думаете, в случае с Банком Астаны не было таких предпосылок и именно сыграла антиреклама?
– У них есть розничная часть, и она отлично продвигалась, и есть корпоративная часть. По корпоративной части, говорят, что там есть какие-то определённые вещи. Возможно, они есть, но я не думаю, что масштаб баловства, который был у них, отличается от других банков.
– Это вы сейчас про что говорите?
– Про кредиты. Там есть ещё такой нюанс. Насколько я знаю, у Банка Астаны проблемы возникли, когда крупные госхолдинги оттуда свои депозиты забрали. То есть если крупные госхолдинги будут забирать свои депозиты из какого-то банка, неважно, какой это банк, если они полностью уходят, гарантированно будет проблема. Нет такого банка сейчас, который смог бы выдержать отток депозитов госхолдинга.
– В конце 2014 года вы дали прогноз, что девальвации до февраля 2015 года не будет, поставили на это три млн тенге, выиграли, остались при своих. Сейчас можете дать прогноз: в ближайшее время будет девальвация или нет, – и поставить деньги на свой прогноз?
– Я воздержусь от прогноза, потому что ограничен сейчас рядом обстоятельств. Сейчас действуют два противоположных тренда – это нефть – 75 долларов за баррель, для Казахстана даже 50 достаточно, а тут 75. То есть у нас платёжный баланс сильно улучшился по сравнению с прошлыми периодами, и есть второй противоположный тренд – ситуация в России. Несмотря на цену нефти, рубль может падать, если дальше ситуация будет ухудшаться, нам придется думать: либо мы двигаемся вместе с рублём, либо будем вводить ограничения против рубля, против России.
– Но сейчас вы не готовы сделать прогноз?
– Да, пока воздержусь.
– Инсайдерской информации мало?
– Сейчас ситуация больше зависит от политических, нежели экономических факторов. К сожалению, так происходит, экономические ещё можно прогнозировать, политические – это больше сфера политической астрологии.
– Раньше вы часто комментировали экономические события в Казахстане – пенсионный фонд, девальвация и так далее – сейчас делаете это реже. С чем это связано, почему в подполье ушли?
– С одной стороны, большая загрузка по работе. У нас сейчас компания большая, больше двух лет работаем, нас 70 человек в компании. Большое количество проектов, мы работаем со всеми госорганами, госкомпаниями, частными структурами, международными финансовыми организациями, поэтому у меня сейчас нет времени даже выспаться, я сплю по 5-6 часов, на семью времени не хватает. В этой ситуации написать пост или дать комментарий – это отнимает время, особенно когда телеканалы просят дать интервью, это минимум полчаса занимает, а в эфир попадёт 20 секунд. Я поэтому последнее время от комментариев отказался. Бывают такие общие вопросы, я на них готов ответить. А есть более специфические, журналист один прислал список вопросов, чтобы ответить на них, я должен провести полноценное исследование. Даже если я облегчу процесс, это минимум три-четыре дня перечитывания большого количества материала. А давать какие-то "левые" ответы тоже не хочется. Я больше сейчас по внутренним рабочим моментам читаю литературу, а дополнительную – практически нет. Поэтому сейчас просто нет условий для активности. Возможно, я через некоторое время активизируюсь.
