Отголоски седой Истории

Ровно триста лет минуло с исторического курултая казахов в Приаральских Каракумах: на съезде представителей степной элиты решалось, бежать или дать бой джунгарским интервентам. Пораженческие настроения пресёк батыр Богенбай. «Среди жаркого спора разорвал он на себе одежду и, повергнув в круг совета меч свой, говорил в исступлении: «Отомстим врагам нашим, умрём с оружием, не будем слабыми зрителями разграбленных кочёвок и плененных наших детей!» – свидетельствуют историки.Как спасали казахи от мечей джунгаров наследников трона, как простые воины уберегли мальчика-чингизида от жесточайшей расправы интервентов – наш сегодняшний рассказ. Настоящим материалом мы начинаем серию публикаций об интересной, насыщенной, подчас драматической судьбе казахского этноса, о перипетиях и коллизиях родоплеменных отношений, о яркой палитре Великой степи – о нашем славном прошлом.

Одна из главных проблем, с которой сталкивается любой исследователь истории Великой степи – это скудость архивных данных. Оригинальных письменных реликвий кочевников история и время сберегли не так много, как хотели бы того хранители древности. Летящие руны орхоно-енисейского письма. Причудливая арабская вязь. Латиница. Кириллица...

За стремительной модой на письмо, за меняющимися изысками и предпочтениями в области письменного инструментария простой люд не успевал следить. Поэтому самым популярным в степи медиа-ресурсом был не свиток и не папирус, не пергамент и не фолиант. Их полноценным эрзацем, достойной заменой стала память народная, устное народное творчество и знаменитый Узын-Кулак. Новости в Степи распространялись с неимоверной быстротой, а когда любопытные иноземцы пытались узнать о феномене Узын-Кулак и даже требовали его показать, то над их нелепым любопытством казахи только посмеивались в усы.

Общаясь между собой, степные правители рассылали своим собеседникам гонцов. Эти первые представители челночной дипломатии не пользовались записками и черновиками: они внимательно, слово в слово, интонация в интонацию зазубривали устное послание своего покровителя и вождя. Затем, прорвавшись сквозь снежные бураны и вражеские заслоны, гонцы бережно доносили адресату важнейшую информацию, которая решала порой судьбы целых родов.

Красноречие среди степняков, чей суровый быт и ежедневное балансирование между жизнью и смертью не предполагали разглагольствований, ценилось чрезвычайно высоко. Слава о кочующих от аула к аулу акынах, жырау и жыршы гремела: фактически они были собственными радищевыми казахской степи.

Как говорят казахи, акыннын тілі кылыштан откір, кылдан нёзік (язык акына меча острее и волоса тоньше). Сказания акынов, память людей хранили то, что сегодня пытаются упаковать во многие терабайты жестких компьютерных дисков – прошлое, настоящее – а значит, и будущее казахской нации. Ведь тот народ, кто не знает своего прошлого, никогда не поймёт и своего будущего.

 Именно эти носители сочных метафор и красочных аллегорий метко и точно окрестили самый благополучный период казахской истории – период правления Тауке-хана «кой устінде бозторгай жумырткалаган» («на спине овцы жаворонки откладывали яйца»).

Конечно же, словоохотливым и красноречивым доведётся родиться далеко не каждому. «Коп соз – комір, аз соз – алтын» («многословие – словно уголь, краткость – золото»), говорят в народе. А порой даже и добавляют: «асыл адам белгісі: аз сойлер де коп тындар» («признак благородства: немногословность и умение слушать»). Зато памятливыми степняками казахов учили быть ещё с младых ногтей. Знать своих предков, как минимум, до седьмого колена, – как известно, нормальная практика для любого казаха.

Вот так-то, по крупицам, по сказаниям, от родословной к родословной и выведывали историю края собиратели казахских сакральных преданий и первых летописей Великой степи. Так и обрёл своё почётное второе (в соответствии с казахскими традициями) имя исследователь и историк Алексей Ираклиевич Лёвшин (1797-1879). Легендарный Чокан Валиханов нарёк его «Геродотом казахского народа». Именно к памяти своих соотечественников, к воспоминаниям носителям древних сказаний обращался и сам легендарный Валиханов, и Мухамеджан Тынышпаев, признанный, авторитетный исследователь истории своего народа и края.

Вот и «Предание о казахском хане Тауке и батыре его Алдыяре» Мухамеджан Тынышпаев записал в Лепсинском уезде со слов Даиржана Арапова, потомка Алдыяра в седьмом колене. Алдыяра хан держал всегда по правую руку. Батыра считали не только отважным воином, но и «джайшы» – умеющим вызывать непогоду. Однако ханский любимец не упускал случая, как сейчас говорят, злоупотребить доверием своего патрона. Жалобщики не осмеливались высказать ему при хане горькие слова обиды, жалуясь хану только «в четыре глаза». И тогда Тауке-хан вынес соломоново решение. Вот фрагмент записи Мухамеджана Тынышпаева:

«Тогда Тауке сказал, что такому славному батыру, как Алдыяр, не следует обижать свой народ, а жалобщикам сказал, что, быть может, они преувеличивают сделанное Алдыяром, предложил обеим сторонам забыть старое, помириться, не допускать в дальнейшем поступков, наконец, прибавил, что он всё же дорожит Алдыяром, так как: «Если он возьмёт кобылу, вернёт взамен верблюдом».

Однако никакие заслуги Алдыяра (имя батыра, кстати, стало боевым кличем его рода садыр) Тауке-хан не стал брать в расчёт, когда его ближайший соратник пошёл против главного тренда его внешней политики: Алдыяр пытался примирить Тауке-хана с кровным врагом казахов – калмыкским (джунгарским) хонтайши, что гостил у Алдыяра. Независимость была священным словом для Тауке-хана, – и даже законы гостеприимства отступили на задний план: его войско в охоте за джунгарским горе-миротворцем сразилось с соратниками Алдыяра. В том сражении погиб один из любимейших братьев Алдыяра – младший Майлан. Собирая и перепроверяя эти сведения, Мухамеджан Тынышпаев указал, что «приведённые предания находятся в полном соответствии с историческими данными» и привёл тому несколько доказательств.

Период правления °з-Тауке – «мудрого Тауке» занимает особое место в истории казахов. Сегодня во многих учебниках муссируется тот факт, что Тауке-хан, как минимум, пять раз отправлял посланников к российскому императорскому двору в поисках благоволения Петра I, впервые (если верить авторам издания «Казахстан: история власти. Опыт реконструкции» Д. Ашимбаеву и В. Хлюпину) подняв вопрос о возможном принятии казахами российского подданства. Но немногие акцентируют внимание на том, что это был лишь хитрый манёвр, классический восточный зигзаг в поисках компромисса между интересами степной элиты и сильного соседа.

Ведь даже и для российских посланников, что во время своего визита дерзко попытались заставить его встать при зачитывании императорского послания, проницательный и мудрый Тауке-хан нашёл достойный ответ. Позволю себе привести выдержку из исторического документа под названием «1694 г., апреля 4 – 1696 г., июль – Статейный список пребывания в Казахской Орде Фёдора Скибина и Матвея Трошина, посланных из Тобольска для переговоров с Тауке-ханом».

«И мы, Федка и Матюшка, говорили ему, Тевки хану: Как мы учнем наказ честь, и про наших великих государей, их царского пресветлого величества, здравие ему, Тевки хану, объявлять, и он бы, Тевки хан, став, слушал без шапки. И Тевки хан гворил, что он на ноги встать не может, а шапок де они не снимают, и Богу молятца в шапках.

И мы, Федка и Матюшка, говорили ему, Тевки хану: Которые послы и посланцы от великих государей наших, от царского пресветлого величества, присылаютца к туркскому султану, к кизылбашскому хану и к иным таким, и учнут перед ним говорить речь про наших великих государей и про их царского пресветлого величества здравие объявлять, и они де, встав, слушают без шапок.

И Тевки хан говорил: Турской де султан или кизылбашский шах чем его, Тевки хана выше? Таковы ж, что и он»

Когда же посланники и вовсе пригрозили ему войной, страха в глазах степняков они не заметили: «И Андрей Тевки хану говорил, что под государевы слободы люди его ходили и разоряли, и многих людей побили, и в полон побрали, и чтоб тех полонных людей собрав, отдать ему, Андрею, назад, и тем ворам, которые разоряли слободы, учинить указ при нем, Андрее. И будет тем ворам, которые ходили под слободы и под остроги указу никакова не учинишь, и великий государь укажет тебя, Тевки хана, смирять войною. И Тевки хановы казаки закрычали перед ним, Тевки ханом: Нам де с русскими людми миритца не для чего. Чего де нам в Русь ходить, и они де к нам будут в холопи» («1696 г., июля 26. Расспросные речи в Сибирском приказе казака Василья Кобякова о пребывании его в Туркестане»)

Рассуждая о том, кто кого «выше», Тауке-хан опирался на свою знатность и несомненную принадлежность к чингизидам – к торе. Как известно, потомки старшего сына Чингисхана – Джучи дали жизнь трём ветвям казахских чингизидов. Их звали Касым, Усек и Джадик.

Среди архивных документов, дошедших к нам из глубины веков, есть и составленные А. И. Лёвшиным «Родословные ветви казахских ханов и султанов киргизских. 1830 г.» (Источник: Архив востоковедов ПФ ИВ РАН. Разр. II. Оп. 4. Д. 2. Графическая схема 2). В ней протянута следующая линия Джадик-султана: «Джадик – Шигай-хан – Ишим-хан – Джангир-хан – Тявка-хан» (А. И. Лёвшин «Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких орд и степей»). Сам Лёвшин называл Тауке-хана «Солоном и Ликургом Великой степи».

При Тауке-хане были окончательно сформированы три казахских жуза. В качестве примера можно привести выдержку из «Журналов и служебных записок дипломата А. И. Тевкелева»: «...в вышеупомянутой жедтиру, то есть семь родов, соединены вместе при Тевке-хане, по такой притчине оные семь родов были поодиночку...в Средней же орде в трех родах увак, гирей так же соединены от Тевке-хана». В период его правления были также избраны три главных бия жузов, выполнявших функции проводников ханской власти на местах. Совет биев – Жаргы – стал инициатором единственного дошедшего до нас правового кодекса казахов «Жеті Жаргы».

В составленном Чоканом Валихановым «Родословном древе казахских ханов и султанов» упомянутое выше шежире тоже не ставится под сомнение: «Джадик – Шигай-хан – Ер Ишим-хан – Джангир – Тауке» (Источник: Валиханов Ч. Ч. «Собрание сочинений в пяти томах», том 4, Алматы, 1985)

Таким образом, Тауке-хан входил в самую многочисленную группу казахских чингизидов, основанную Джадиком.

Если бы наш дотошный и скрупулезный соотечественник Тынышпаев в годы его расцвета как политика, историка и исследователя (1905-1932) смог поговорить с потомками Токпанбета и старшего сына Аз-Тауке Турсуна, он бы нашёл ещё массу подтверждений особой «заточенности» Тауке-хана на теме независимости.

Как свидетельствует сегодня аксакал Каиржан Кожабекулы, ведущий свою родословную от матайского рода Кенже, его предок Токпанбет в годы борьбы с джунгарским нашествием получил лично от Тауке-хана признание своей отваги: его хан окрестил «Ер-Токпанбет» («мужественный Токпанбет»). Ханская власть в Степи, постоянно нуждавшаяся в сильных подпорках, часто использовала брачные узы для своего укрепления и расширения влияния. Именно этими соображениями и руководствовался Тауке-хан, когда сватывал степную красавицу Алку, дочь народного батыра Ер-Токпанбета за своего старшего сына Турсуна.

Здесь надо сделать важное отступление. Выбор Тауке-хана неспроста пал на Ер-Токпанбета. Он славился не только личным мужеством, но и родовитостью. Он – выходец из рода могущественного и многочисленного рода матай. Потому-то брак был эквивалентным союзом двух достойных, равных своей родовитостью молодых людей. К основателям рода матай многие эксперты относят скифского царя по имени Мадий (он захватил в середине VII в. до н. э. Вавилон, создал в Передней Азии Мидию) и вождя гуннов Модэ (он известен также и как создатель могущественного государства на севере Китая). Интересна история становления молодого кагана Модэ-Матая: он согласился отдать императору ханьского Китая самую красивую наложницу из своего гарема и самого быстрого аргамака из своих табунов – в знак добрососедских отношений. Но земли – даже и пустующие – уступить категорически отказался. «Земля, согласно воле всемогущего Тенгри, принадлежит народу – будет земля, будет и государство с процветающим населением. Народ без собственной земли обречён на унизительную зависимость и медленное вымирание». Территориальных уступок делать он не стал и собрал войска: Модэ-Матай нанёс сокрушительное поражение императорскому Китаю и сделал его своим данником.

Интересно, что уже в наши дни, опираясь на собственные источники, подтверждающие историческое соответствие вышеприведённых фактов, известный композитор, кызылординец Шамиль Абильтай создал свой знаменитый кюй «Матай». Выходцы из этого рода компактно проживают сегодня в местностях Жангызтобе, Жарма, Аягоз, Уржар, Маканши, Лепсы, Матай и Аксу...

Но вернёмся к событиям того тяжелейшего периода в жизни казахов. В браке Турсуна и Алки и появился на свет Такет – чингизид по крови и происхождению, такой же, как и его дед, знаменитый Тауке-хан. (Кстати, за этой веточкой на генеалогическом древе Турсуна можно проследить и на страницах внушительного издания «Аманат», увидевшего свет в Алматы. В этом фолианте бережно собраны сотни имен номадов. При составлении этих шежире в подтверждение исторической точности данного материала авторы опирались на древние арабские источники).

Когда Такету было лишь 3 года, его отец – ханзада (сын хана) Турсун и мать Алка погибли от рук джунгаров в период первого похода хонтайши Цэван Рабдана на Ташкент. Как известно, Цэван Рабдан правил ургой с 1697 по 1727 гг. Период страшного побоища, всеобщего разорения и непомерных страданий казахов в истории получил название «Аєтабан шЅбырынды». Начало трагедии исследователи зафиксировали на дате февраль-март 1723 г.

Примечательно, что и в фундаментальном труде директора Казахского научно-исследовательского института по проблемам культурного наследия номадов МКИ РК Ирины Ерофеевой «Хан Абулхаир: полководец, правитель, политик» содержится упоминание о смерти «одного из правителей казахов Среднего жуза и владельца г. Икана хана Турсына (ум. в 1717 г.)». 

Такет остался сиротой в возрасте трёх лет, а знаменитый его дедушка – Тауке-хан оставил этот бренный мир ещё в 1715 году. Одна из чаш весов судьбы мальчика угрожающе накренилась. Джигит Туржау и опекун Такета толенгут Карткул привезли его не к дяде мальчика по отцу – Болат-хану (если верить Ирине Ерофеевой, этот старший сын Тауке-хана правил в период 1715-1724 гг.), а к деду по материнской линии Токпанбету. С тех пор и пошла в народе гулять поговорка «Ер Токпанбетті» тогызы Такетпен тол­ган» («Род девяти сыновей Ер Токпанбета восполнился Такетом»).

Дед принял к сердцу и воспитал Такета – внука Тауке-хана по мужской линии и собственного внука по дочерней линии – как прямого потомка. А иначе ещё только Аллах ведает, как повернулась бы судьба мальчика! Чтобы уберечь своих потомков от мести через поколение, во время своих набегов джунгары в первую очередь вырезали детей степной знати мужского пола, щадя порой только девочек (Кыздан туганны киыгы жок).

...Из этого кропотливо изученного исторического материала следует, что Такет и его потомки с полным правом относятся к прямым потомкам Тауке-хана, являясь чингизидами – торе. И генеалогически, и генетически.

Таким образом приподнята завеса тайны над перипетиями одного маленького рода, который в результате непростого замеса истории, ее непредсказуемой и подчас кровавой фабулы, подобно колдовской массе варилось многие века в тюркском котле. Восстановлена ещё одна недостающая маленькая деталь огромной цветной мозаики, раскрывающая родоплеменную иерархию Великой степи, очень важную для понимания генезиса кочевой культуры наших славных предков.

Актуальность открытия обусловливается ещё и тем, что подтверждена добрая традиция преемственности поколений. Сегодня, когда аксакал за аксакалом уходят от нас как последние живые свидетели истории, мы тем не менее всё ещё стремимся услышать свидетельства их потомков, что оставляют для нашего пытливого ума народные легенды, исторические догадки, что сдувают пыль с бережно сохранённых ими пергаментов...

Мы с благодарностью выслушаем также свидетельства тех людей, которые располагают достоверными сведениями, не приведёнными в нашем исследовании.