Аслан ЖАКСЫЛЫКОВ: «Поспешать, не торопясь»

С академиком Международной академии информатизации, доктором филологических наук, профессором КазНУ им. Аль-Фараби писателем Асланом ЖАКСЫЛЫКОВЫМ мы встретились в Национальной библиотеке РК: в конце ноября он участвовал в Международной научной конференции «Книга и письменное слово в истории культуры народов Ирана и Центральной Азии». Национальная библиотека в Алматы все очевиднее становится средоточием гуманитарной мысли, местом интересных встреч, дискуссий, презентаций книжных новинок. Порой только здесь книги казахстанских авторов и можно увидеть – до магазинов со своими скудными тиражами они редко доходят.

Наша беседа началась с акта дарения – у Аслана Жаксылыкова вышел роман-трилогия «Сны окаянных». Это интеллектуальная, философская проза, в которой в мифологической, гротесковой форме на, казалось бы, знакомой теме атомных полигонов совсем в иной степени постижения и претворения поднимаются проблемы войны и оружия в истории человечества. Немногими словами трудно передать ту меру боли, тревоги, любви, ответственности, долга в отношении родной земли и ее людей, наполняющих страницы книги, которую в своем предисловии Бахытжан Момыш-улы назвал «магическим полотном», «высоким творением», «космогоническим трудом», «романом-арманом, то есть романом-мечтой, словом предостережения…». И в этих характеристиках нет преувеличения.

Однако не о своем романе начал разговор Аслан Жамелевич.

Романы заказал «Самсунг»

– Возникла хорошая традиция проведения литературных конкурсов Национальной библиотекой, общественным фондом «Рух-Мирас» и южнокорейской компанией «Самсунг-электроник». Сначала это был малый жанр – рассказ, новелла, потом конкурс драматургии, а теперь объявлен конкурс романа, на который принимаются произведения, написанные в 2005-2006 годах. Создано авторитетное жюри из известных писателей, литературоведов. Есть солидные денежные премии: за первое место – 3 тысячи долларов и соответственно 2 тысячи и тысяча – за последующие места. Кроме того, работа будет опубликована, даже если поступила в книжном варианте. С моей точки зрения, это хороший стимул, хорошая поддержка писателям.

– Это, конечно, замечательная инициатива, хотя литературные премии в России, например, на порядок выше. Правда, они утверждены национальными компаниями – РАО ЕЭС, алмазной компанией «Алрос». А вам не хотелось бы со своим романом участвовать в конкурсе? Или вы, возглавляя жюри, не имеете такого права?

– Я пишу на русском, а одна из главных идей конкурса – поддержка казахского языка, и это принципиальный момент для спонсора. Второе условие – роман должен быть написан на современную тему, посвящен социально-гражданственной проблематике, сложным процессам перестройки общественного уклада и сознания. Ни для кого не секрет, что у нас стало много исторических романов.

– Наверное, это результат исторического осмысления государственной независимости. И как вы, Аслан Жамелевич, чувствуете себя в своем двуязычии? Насколько я знаю, в университете вы работаете на кафедре казахской филологии?

– Фактически я билингвист, на казахском пишу научные статьи, последние два года читаю лекции, поскольку казахское отделение значительно расширилось, а русское сузилось. Но мое художественное творчество осуществляется на русском языке, где существует стилистика сложных литературных форм, наработанных столетиями. Хотя в казахской литературе писатели-модернисты тоже появились, и сейчас идет активная полемика, которая порой переходит в плоскость идеологического и политического звучания. Но культура, которая изолируется, терпит поражение и отодвигается на задворки мировой культуры.

– А программа «Культурное наследие» разве не включает перевод на казахский язык современных западных авторов, тех же Мисимо, Кабо Абе, Маркеса, Марселя Пруста?

– Включает, конечно, но представьте себе тысячи томов. Тут и философия, антропология, эстетика, культурология, филология, фольклористика. Это процесс, который не должен быть единовременной акцией, надо планомерно из года в год расширять программу культурного наследия. Особенно в переводческом плане.

– В Астане открыто издательство «Аударма», занимающееся переводной литературой. А в каком состоянии наша переводческая школа?

– Я второй год возглавляю кафедру перевода в национальном университете. Количество переводов растет – научных, художественных, информационно-технических. Но нужно поднимать их на более высокий уровень качества, может быть, создавая централизованный факультет или институт. Это социально-важная проблема, требующая государственной поддержки и в подготовке преподавательских кадров, и в выделении грантов, госзаказа писателям для переводческой работы. У нас, например, совсем не освоен перевод с древних языков – древнетюркского, древнеперсидского. А ведь существует целый клад – 15 тысяч рукописей, найденных в пятидесятые годы в Синьцзян-Уйгурском районе Китая. Наше участие в этой работе сразу бы ввело нас в число стран с высокоразвитой культурой.

– Я знаю, что у нас в университете была развитая кафедра русистики, становлению которой много способствовала Майя Михайловна Багизбаева. Высокому уровню этой кафедры удивлялись приезжающие из российских университетов ученые. Как сейчас обстоят дела?

– Кафедра эта если и не развивается, то находится в состоянии статики. Дополнительный набор на специальности, которые раньше у нас были – русский язык и литература в казахской школе – расширит ее возможности. А связи с российскими университетами сохраняются. Вот сейчас у нас прошла большая языковедческая конференция, прошла Пушкиниана, собравшая профессоров из российских университетов. Вводится докторантура с двумя руководителями, нашим и зарубежным. Для нас естественно, что это будут российские ученые, потому что наши научные школы традиционно связаны.

– А как вы относитесь к тому, что все больше появляется докторов наук среди наших чиновников высшего звена и даже акимов?

– Думаю, этим увлекаться не стоит, чтобы не дискредитировать науку и избежать в ней коррумпированности. Каждый должен заниматься своим делом. Но в основном это касается общественных наук, к примеру, политологии, я 10 лет член научного совета, в филологии такого крена нет.

Не «свои» и «чужие» – единые

– Аслан Жамелевич, ваша докторская диссертация напрямую связана с темой религии в казахской литературе – от древности до наших дней. На ваш взгляд ученого может ли разобщенное общество, где утрачены многие нравственные ценности, с помощью религии обрести ориентиры?

– Без религии общество существовать не может, религия должна быть в сфере нравственного воспитания, регламентирования и сдерживания. Но, с моей точки зрения, она не должна распространяться на все сферы общественного сознания, не должна занимать место науки. Это достаточно опасно и может привести к научно-технологическому отставанию общества. В условиях всевозможных разрушительных факторов мы должны воспитывать научный подход к религии, не теистический, не вульгарный, а толерантный. И этот толерантный подход должен воспитываться через школы, колледжи, вузы, тогда естественно будет развиваться сознание молодого поколения, тогда мы сможем избежать того, что называется фундаментализмом, фанатизмом, экстремизмом.

– А в школе у нас сейчас изучается история религии, Библия, Коран? А в университетах? С экранов телевизоров, со страниц глянцевых журналов молодежи внушается идея роскоши, общества потребления. Можно ли этому противостоять, не только проводя конференции для узкого круга, но и вырабатывая общие поведенческие модули?

– Пока в школах присутствует в виде эксперимента курс самопознания, в разработке которого мы принимали участие, он, на мой взгляд, составлен с учетом восприятия нового молодого поколения, национальных и исторических особенностей нашего общества. В будущем, возможно, это будет курс религиоведения. Надо, чтобы он проводился правильно, подготовленными учителями, подготовленными методистами, иначе миссионеры займут места учителей. Понимаете?

– Потому что молодежь осознанно или неосознанно ищет, к чему примкнуть, ей нужен пастырь?

– Вообще в религиозном развитии не следует спешить и мчаться куда-то сломя голову, потому что религиозное познание требует универсализма, гуманизма, добролюбия, широты. Такое сознание долго развивается, долго растет в душе человека. Вот почему нельзя спешить. Я своим студентам всегда говорю: не спешите в религиозном развитии.

– Пока мы, Аслан Жамелевич, не будем спешить, место мессии займет шарлатан?

– Именно: не спешите за разными учителями, за разными миссионерами, читайте, думайте, разбирайтесь, что к чему, развивайтесь по пути синтеза. И тогда все встанет на свои места. Важно успешно преодолеть начальный тип мышления, когда в сознании человека доминируют дуализмы: свой-чужой. Так возникают секты, конфессии, разделение религий. Если в дело вмешивается политика, возникает ситуация религиозной войны. Вот поэтому очень важно преодолеть дуализм на пути духовного познания.

– По-моему, это очень трудно, мы же все время идентифицируем себя с какой-либо группой людей, а другие, естественно, «чужие». Так и в политике, так и в жизни.

– Мне повезло, что лет 20-25 назад я начал искать теорию единого сознания. Или философию единства – монизм. В философии есть такие направления. Так же и в духовности есть такие направления. Так же и в физике есть теория единого поля, разработанная трудами Эйнштейна, Макса Планка, Оппенгеймера и других крупных физиков.

– Мы буквально перед вами беседовали с Акимом Тарази и говорили об изначальном дуализме мира.

– На уровне внешнего поля он двуедин, но поле-то многослойное, многомерное, парадоксальное, сложное, и вот на глубоких уровнях возникает единство. На самом глубоком уровне единство тотально, абсолютно. Простые люди, мирские люди это называют Богом, физики называют это – единым полем. Вот, например, у Достоевского, посмотрите, каждый роман о чем? О пути к единству. Но как? Через расщепление и двойничество. Все герои Достоевского переживают стадию распада через двойничество, через преступление, а потом – собирание своего внутреннего мира через покаяние. Вот так писатель-мистик христианского толка понял эту парадигму, но она существует всюду и везде.

– То есть вы считаете, что совершенство общества происходит из совершенства каждого человека?

– А как же, безусловно! Через совершенствование каждого человека происходит усложнение и совершенствование всего общества в целом. Общество медленно развивается, все человечество вообще медленно развивается в течение многих тысяч лет. Но развитие все-таки есть.

За читающий Казахстан

– Многие эти ваши мысли нашли отражение в вашей трилогии «Сны окаянных». Но дойдут ли они до широкого читателя? Вас не беспокоит образовавшийся разрыв между писателем и читателем?

– Остаточные явления перестроечной стадии привели к тому, что издательские тиражи доходят только до библиотек. Я об этом на прошедшей конференции говорил. Нам надо сохранить читателя, чтобы он не превратился в игромана, в пленника сетей Интернета, ведь, что он там ищет, мы не знаем. Интернет тоже несет большую разрушительную опасность, которой может противостоять только книга, ее необходимо культивировать в обществе.

– У нас в стране создается общественное движение «Читающий Казахстан».

– Это спасительно для духовного, душевного здоровья нации. Через государственные программы, через государственное спонсирование нужно вернуть наш народ к книге. Пока у нас серьезную книгу мало читают, разучились. А это определенного рода провинциализм, потому что на Западе роль книги другая. Возьмите Англию, где ежегодно выходит тысяча романов, примерно такая же ситуация в Японии, в других развитых странах. Вхождение в число 50 развитых стран мира предполагает и вхождение со своей литературой, своей культурой.

– Конкурентоспособное население – это читающее население?

– Мудрость наших правителей проявится, когда они осознают, что в эту сферу надо направлять определенные инвестиции. Потому что духовная архитектоника может быть более важной, чем архитектоника из бетона, стали и арматуры. Без нее народ как целостность не будет существовать, у него не будет заинтересованности в развитии, у него не будет достаточной энергии для устремления в будущее. Об этом надо думать всегда, это должно быть вне конъюнктуры.

– Строительство этой архитектоники народной души происходит непосредственно в университете, где вы работаете. Какая она сегодня – наша молодежь?

– Наша молодежь такая же интересная, романтически настроенная. Она – хорошая. Она не лучше и не хуже, чем та, к которой принадлежали другие поколения.

– Но не любит книгу – источник знаний…

– Ворвался компьютер, он занял место книги. В этом мы не должны обвинять наше молодое поколение, мы должны помочь, объяснить, что книгу нельзя заменить компьютером. Другое дело, если возникнет книга в оболочке компьютера, такие технологии уже появляются. Это уже интеграция старой культуры с новой. Нам не нужно что-то побеждать, нужно научиться интегрировать.

– А как сегодня идет реформа нашего образования – путем интегрирования старого с новым или все же замены?

– Мы находимся в начальной стадии реформирования. Я боюсь сказать, но мы можем потерять многое из того, что у нас было завоевано в старые времена. Например, всеобщая грамотность или же всеобщая читабельность. И даже достаточно высокий уровень фундаментальных наук, фундаментального образования. Несмотря на все катаклизмы ХХ века, достижения были, они несомненны, и сейчас я настороженно смотрю на многие преобразования. Например, кредитная технология обучения. По-моему, она должна развиваться постепенно, стадиально.

– Некоторые западные специалисты выступают в нашей и российской прессе с положительной оценкой существовавшего у нас здравоохранения и образования. Но это были социальные завоевания, видимо, трудно сохраняемые при неокапитализме.

– Мы еще находимся в той стадии, когда можем сохранить, например, наши академические кадры, некоторые очень важные стратегические институты, фундаментальные науки. То, что мы потеряем, потом очень трудно будет собрать. Поэтому я просто хотел бы сказать: давайте не спешить, давайте будем все рассчитывать, потому что важно сохранить старое, создавая новое. Экспериментов в нашей истории было много, эти скачки опасны. На Западе давно поняли, что революции вообще не желательны, потому что течет большая кровь. Особенно социальные революции, когда все социальные институты враз меняются. Следовательно, эволюционное развитие, усвоение лучшего из мирового опыта – предпочтительнее, это то, что необходимо. А конкретно, как в каждой области это будет делаться – для этого существуют люди на своих местах, получают за это деньги, они обязаны думать.

– Но революция уже свершилась, все институты поменялись, поменялась система координат, пусть невидимая кровь, но она пролилась.

– Но посмотрите на Китай. Нам надо задуматься: как же они развиваются, что сохраняют разные коллективные формы в экономике, сохраняют систему образования, и одновременно уже третье десятилетие по 10 процентов прибавки ВВП каждый год. Это значит, уже три Китая нарастилось на Китай 70-х годов. Три экономические мощи! Раз прецеденты есть, это говорит, что при достаточном уровне культуры понимания мы можем так же развиваться. В Китае многое решают именно постепенностью развития.

– Тише едешь – дальше будешь?

– Это не принцип консерватизма, хотя здоровый консерватизм всегда нужен, – это принцип осторожности. Потому что ради чего мы развиваемся? Не ради самих же технологий, чтобы кого-то догнать или перегнать. А ради того, чтобы через эти технологии – промышленные, экономические, образовательные – народ стал лучше жить, чтобы работали факторы стабильности, факторы социальной гарантии. Поэтому основная стратегия – это осторожность, сохранение народа и его резервов – духовных, культурных, интеллектуальных. Тогда мы никогда не опоздаем. Понимаете? Не нужно быть в первых рядах. А важно суметь сохранить себя! – Это является главным, с моей точки зрения. Или возраст это мне подсказывает? Но я живу с таким ощущением.