Мир музыки Еркегали Рахмадиева

Еркегали Рахмадиева называют живым классиком, последним представителем «могучей кучки» казахских композиторов, столь ярко проявившихся в музыкальном искусстве последней трети прошлого века – Куддус Кужамьяров, Газиза Жубанова, Сыдык Мухамеджанов, Еркегали Рахмадиев. Они достойно унаследовали высокий творческий дух, профессиональную требовательность и мастерство корифеев, своих педагогов – Евгения Брусилов-ского, Ахмета Жубанова, Латифа Хамиди, Мукана Тулебаева. Помимо выдающегося вклада в развитие национального оперного искусства, Е. Рахмадиев известен как создатель нового жанра симфонического кюя, его оркестровые сочинения в этом жанре «Дайрабай» и «Кудаша-думан» музыковеды относят не только к вершинным творениям их создателя, но и всего музыкального искусства Казахстана.

Дмитрий Шостакович, отмечая, сколь благотворно для развития музыки обращение композиторов к фольклору, в ряду таких имен, как Г. Свиридов, Р. Щедрин, С. Слонимский, В. Гаврилин, М. Скорик, Г. Канчели, называет Е. Рахмадиева. Родион Щедрин пишет: «Еркегали Рахмадиев – композитор, корнями связанный с культурой своего народа. Его музыкой казахское искусство представлено сегодня на лучших концертных эстрадах у нас в стране; она исполняется за рубежом, и исполняется с успехом…».

Поражает количество созданных маэстро произведений во многих жанрах, крупных и малых формах. Ныне уж столько не пишут. Конечно, тому способствовал прежде всего государственный заказ и общественная востребованность. Но и творческая энергия мастера при огромной общественной и административной занятости впечатляет. Среди созданного им есть произведения воистину прекрасные, словно в благодарность автору за творческое бесстрашие и плодовитость уже десятилетия сверкающие в его музыкальном наследии.

Здесь можно назвать помимо вдохновенных кюев «Кудаша-думан» и «Дайрабай» и не сходящих со сцены опер «Камар-сулу» и «Алпамыс», знаменитый «Хорал», лирическую поэму-реквием памяти Мухтара Ауэзова, «Поэму о Конституции» на слова Джамбула, цикл романсов на стихи Абая, отмеченный в год 150-летия поэта в исполнении Шахимардана Абилова в Москве, или два концерта – для трубы с оркестром и для скрипки с оркестром, который кандидат искусствоведения, профессор

А. С. Кетегенова говорит как об «утверждающемся в мировом музыкальном пространстве». Первый концерт, по сути, начался со скерцо, написанного по просьбе выдающегося трубача, народного артиста республики профессора Юрия Клушкина; второй посвящен блистательной скрипачке, лауреату пяти международных конкурсов, народной артистке республики, профессору Айман Мусаходжаевой.

Е. Рахмадиевич, считающий, что успех произведения композитора полностью находится в руках исполнителей, смог убедиться сколь много у нас прекрасных артистов на недавних своих праздничных концертах в Алматы и Астане. Ими открылся фестиваль, посвященный 75-летию выдающегося маэстро, который продолжился на его родине в Семипалатинске и в других городах и весях.

Истоки

Есть такое родовое преданье: предку Еркегали Рахмадиева в седьмом колене Орману привиделся во сне седоволосый старец, спросивший его: «Что бы ты хотел иметь в жизни – богатство, табуны жеребцов, отары овец или дар красноречия, талант к искусствам?». Говорят, Орман, не задумываясь, выбрал второе: «Ты лучше одари меня и весь мой род даром красноречия, талантами в искусстве». Так оно и случилось.

Признанным народным акыном и домбристом был отец композитора Рахмади Жакыпбаев, его состязание с Максутом Каирбековым до сих пор в памяти потомков. В 1934 году Рахмади-акын участвовал в Первом республиканском слете деятелей народного творчества, с которого привез призовые подарки – редкие по тем временам патефон с пластинками, мандолину и велосипед. Так что можно себе представить атмосферу семьи, в которой рос юный Еркеш. Музыкантом и острословом был и воспитывавшийся у Рахмади-акына его младший брат Айткали, с успехом выступавший в ярмарочных айтысах и состязаниях. Именно с его слов установлена дата рождения будущего композитора. «Это было, когда я возвращался с последней Каркаралинской ярмарки», – свидетельствовал дядя. (После 1930 года ярмарки больше не проводились – обнищала в коллективизацию степь).

Интересно, что девятый аул Чубартауского района Семипалатинской области, где 1 августа 1930 года родился

Е. Рахмадиев, со временем стал называться «Мадиниет» – «Культура». Что ж, заслуги этой песенной земли перед национальной культурой неоспоримы. Ведь за несколько десятилетий до рождения Еркегали этот благодатный край подарил народу Татимбета Казангапова – классика кюев «шертпе», виртуозного домбриста, поэта, острослова.

Но шли бедственные для казахского народа годы, в поисках лучшей доли братья Рахмади и Айткали перебрались с семьями в прибрежный район Балхаша, стали работать в колхозе «Жана тлеу» («Новые надежды»). В пятый класс Еркегали определили в интернат в соседний колхоз «Улги». Староста класса, хороший ученик, уже тогда человек деятельный, он был в числе передовиков и в школьные каникулы, когда ребята помогали колхозникам на рыбном промысле. Начавшаяся вскоре война и вовсе приравняла их к взрослым. О чем говорит полученная Еркегали Рахмадиевым в 1947 году медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

Между тем колхоз «Улги» – родина Мукана Тулебаева. Здесь на глазах, «на слуху» земляков начал создавать он свою оперу «Биржан и Сара» – первую национальную казахскую оперу. Свидетелем его работы стал и тринадцатилетний Еркеш.

– Ранней весной 1944 года в аул пришло сообщение, что на родину для работы приезжает Мукан Тулебаев с поэтом Нигметом Баймухамедовым, – рассказывал позже Еркегали Рахмадиевич. – Срочно нужно было фортепьяно. На телеге, запряженной двумя быками, крепко привязав арканами, десять километров везли мы инструмент для великого композитора из соседнего Киричигана. Пианино поставили в одном из школьных классов. Велико было искушение прикоснуться к черно-белым клавишам, и я, как и другие ребята, иногда подбирал мелодии, не подозревая, что вся жизнь будет связана с этим инструментом, с музыкой…

В печальный 1948 год, год ранней смерти отца, определилась его судьба: в аул прибыла концертная бригада во главе с Нургисой Тлендиевым, отбиравшая одаренных детей для учебы в Алма-Ате.

– Красные носки, стоптанные тапочки, красная сетчатая майка, в руках сколоченный из досок чемодан, где лежали галифе и гимнастерка, подаренные демобилизовавшимся из армии братом… Таким я предстал перед экзаменационной комиссией, своими будущими педагогами в Алматинском музыкальном училище им. Чайковского. Вид мой был результатом послевоенной бедности, но так тогда жил весь народ, – вспоминал Ерке-ага.

Однако необычайно богато оказалось его поколение своими устремлениями, желанием учиться, быть полезным победившей в страшной войне, возрождающейся стране. Его первые педагоги Нургиса Тлендиев, Кали Жантлеуов, Хабидулла Тастанов поощряли в учениках усердие в учебе и любовь к музыке. Пройдет не так много времени, и его первые опусы одобрит сам Латиф Хамиди – соавтор Ахмета Жубанова в создании оперы «Абай», автор знаменитых на весь Советский Союз «Казахского вальса» и «Соловья», исполнявшихся неподражаемой Куляш Байсеитовой. Посмотрев его сочинения, учитель сказал: «Еркеш, из тебя выйдет композитор». В 1952 году Еркегали Рахмадиев сдает экзамены в консерваторию и по рекомендации Л. А. Хамиди попадает в класс выдающегося композитора, основателя казахской профессиональной композиторской школы, народного артиста, лауреата Государственной премии, профессора Е. Г. Брусиловского. Музыка вошла в его жизнь, и сама жизнь отныне была неотделима от музыки.

Главная тема

Сегодня кажется невероятным, но первую свою оперу «Камар-сулу» Рахмадиев начал писать в студенческие годы, в 27 лет! Конечно, он поделился замыслом со своим педагогом Евгением Григорьевичем Брусиловским, который одобрил начинание, но предупредил, что, по сути, он вступает в соревнование с самим Муканом Тулебаевым, задумывавшим писать оперу по роману в стихах Султанмахмуда Торайгырова еще до войны. Но и Мукан Тулебаев поддержал своего юного коллегу, хотя был у них к этому сочинению разный подход. Еркегали Рахмадиев так объясняет свой выбор:

– С одной стороны – в романе Торайгырова ярко выражены социальные мотивы, с другой – его пронизывает высокий лиризм. Вот это соединение показалось мне чрезвычайно близким. А еще роман увлек меня своей автобиографичностью: в его сюжете нашли отражение подлинные факты из жизни поэта.

«Камар-сулу» – лебединая песня в молодые годы скончавшегося казах-ского классика. Не довелось написать свою оперу на его тему умершему в 1960 году Мукану Тулебаеву. Премьера оперы Еркегали Рахмадиева (либретто Н. Баймухамедова и Б. Тажибаева), первое действие которой стало его дипломной работой, состоялась в Государственном академическом театре оперы и балета им. Абая в 1963 году и многие годы успешно шла на его сцене. В ней блистали замечательные артисты, вспомним хотя бы первых исполнителей главных партий Розу Джаманову и Ануарбека Умбетбаева.

А через 40 лет, в 2003 году, опера «Камар-сулу» открыла четвертый сезон Национального театра оперы и балета им. Куляш Байсеитовой в Астане. Ныне праздничные торжества в столице в честь 75-летия выдающегося маэстро включают эту постановку и презентацию первого казахстанского компакт-диска в формате оперного жанра с ее записью. «Композитор сохранил верную и благодарную память о своем первенце – опере «Камар-сулу», как сохраняют на всю жизнь нежное и трепетно-животворящее чувство первой любви», – замечает музыковед Ляйля Мухамеджанова.

Впрочем, не надо думать, будто студент Рахмадиев взял – и враз написал оперу. Подступами к ней были и первые вариации для фортепьяно на тему лирической народной песни «Ляйлим», которые он до сих пор включает в перечень своих произведений, и поэма для фортепьяно «На зов Абая», в которой зазвучали философские, социальные темы великого поэта-просветителя, и симфоническая поэма «Амангельды», в которой он по-своему решал тему народного восстания 1916 года, уже казалось бы освоенную в опере Е. Брусиловского и М. Тулебаева «Амангельды» и одноименном фильме.

Подготовкой явились и годичные курсы при Московской консерватории им. Чайковского, укрепившие его веру в собственные силы, когда он одну за другой создает новые хоровые и симфонические поэмы, инструментальные пьесы и оркестровые сочинения, романсы и песни. Среди них ставшая по-настоящему народной песня в исполнении Розы Баглановой «Тан самалы», посвященная любимой жене Кларе, с которой он ныне счастливо встречает свой юбилей.

Его произведения за прошедшие годы звучали не только в Москве и Ленинграде, в столицах союзных республик, но и в Германии, Чехословакии, Англии, США, Югославии, Голландии, Австрии, Австралии, Италии, Болгарии… Можно целую книгу написать только о различных исполнениях знаменитых кюев «Дайрабай» и Кудаша-думан» или «Хорала», который народный артист СССР, хоровой дирижер, профессор А. В. Молодов называет самым исполняемым хоровым произведением казахской музыки. Сам маэстро на одном из концертов Камерного мужского хора под управлением

А. В. Молодова говорил:

– Я мог бы вспомнить, как исполненный в этом концерте «Хорал» звучал у стен Кремля, в Александровском саду, у могилы Неизвестного солдата. Ведь это Анатолий Васильевич Молодов поставил тогда у Кремлевской стены казахскую капеллу, и она зазвучала на всю Красную площадь. Это уж потом стало традицией у музыкальных коллективов выступать там, а первыми были мы…

Два года назад торжественно-строгому, просветленно-трагедийному «Хоралу» в исполнении Камерного мужского хора А. В. Молодова адресовала овации восторга итальянская публика, его ноты просили для исполнения итальянские музыканты.

Связь с родной землей, обращение к ее музыкальным истокам, тема Родины остаются все эти годы главными для композитора. Основоположник нового жанра в казахской музыке – инструментального кюя, он говорит:

– Творчество любого народа – это полнокровная часть мировой культуры. И цель художника в том, чтобы сделать шедевры национальных мастеров интернациональным достоянием. Вот почему я обратился к жанру кюя, который представляется мне не просто формой музицирования, а средством выражения духовной жизни моего народа. Кюй – это уникальный вклад казахов в мировое музыкальное искусство.

А вот как Еркегали Рахмадиевич рассказывает о работе над лучшим своим творением в оперном жанре – оперой «Алпамыс»:

– Образ мужественного богатыря Алпамыса открыл мне отец. Среди десятков эпосов, которые он знал и пел, Алпамыс был для меня более ярким, живым, зримым… События глубокой старины несли в себе всем близкое: защита Родины, Отечества, борьба за мир и счастье народа. Мне захотелось изобразить и передать в музыке не только богатырскую мощь главного героя, а великую, неиссякаемую силу всего народа, создать большое героико-эпическое полотно.

Лирико-эпическую оперу «Алпамыс» Рахмадиева по мощи звучания в ней патриотической, народной темы, темы свободы, музыковеды сравнивают с оперой Бородина «Князь Игорь», профессор С. А. Кузембаева пишет о музыке Рахмадиева, как содействующей «возрождению национального сознания, пробуждению чувства национальной гордости».

И настоящей вершиной полувекового служения музыке и своему народу стало воплощение грандиозного замысла – создание героико-эпической оперы «Абылай хан», первой большой оперы независимого Казахстана, о которой еще до постановки ее первый исследователь кандидат искусствоведения, доцент консерватории А. К. Омарова писала, что она «может и должна оказаться сильнее самых высоких пропагандистских речений». Идею замысла высказал в беседе с Е. Р. Рахмадиевым в 1995 году Президент страны Н. А. Назарбаев, и она упала на благодатную почву. В независимом Казахстане во всей мощи и блеске должно было зазвучать имя мудрого хана-государственника, объединителя и сохранителя казахских земель Абылай хана. Премьера оперы, в основу которой положено либретто народного писателя республики Абиша Кекилбаева, состоялась через девять лет уже в новом веке в Государственном академическом театре оперы и балета им. Абая и стала воистину не только большим музыкальным, но и общенациональным праздником.

Реквием памяти друга

В масштабном оперном и симфоническом творчестве композитора есть два произведения, связанных с человеком, прошедшим через всю его жизнь и имевшим на его личностное становление не проходящее влияние. Особенно оно осознается, по собственному признанию Еркегали Рахмадиевича, с годами. Это – народный писатель республики, академик Габит Мусрепов. С ним композитор работал над музыкальной драмой «Кайран – Майра», его памяти посвящена оратория-реквием на стихи Сырбая Мауленова. Двадцатипятилетняя дружба связывала их. Когда Еркегали Рахмадиевич рассказывает о классике казахской литературы, помимо образа Габита Махмудовича выявляется и он сам – как интересный рассказчик, эмоциональный, увлеченный, любящий жизнь во всех ее проявлениях.

– Человеческий род суетен. Иногда мы склонны к градации, к выяснению, кто из великих самый великий. Творческих людей не надо сравнивать. Творческие люди имеют свою индивидуальность, тем они и интересны, тем они и остаются в истории, что не повторяют друг друга, – говорит Еркегали Рахмадиев. И эти размышления с полным основанием можно отнести к его собственной творческой судьбе.

Знакомство с творчеством классика началось у Ерке-ага весьма своеобразно.

– В 1948 году, когда я приехал учиться в Алма-Ату, карточная система еще не была отменена, – рассказывает он. – Стипендия была 70 рублей, а буханка ржаного хлеба стоила 75. Поэтому все мы вынуждены были подрабатывать. С Азербайжаном Мамбетовым, учившимся в хореографическом училище, мы ходили в драмтеатр в массовки, где нам давали 10-20 рублей за вечер. Тогда на сцене казахского театра с большим успехом шла мусреповская трагедия «Ахан-серэ – Актокты». Ахана-серэ играл Шакен Айманов, красивый, рослый, замечательной актерской фактуры человек и великий актер. А Шолпан Жандарбекова играла Актокты. Такой был замечательный актерский дуэт. Сама драма начинается со сцены в мечети, где мюриды-ученики изучают суры Корана, и звучат соответственные напевы. Их мы и исполняли. Оттого ли, что в неделю два-три раза мы видели спектакль и сами в нем участвовали, хоть и в незначительной роли, но я полюбил эту драму на всю жизнь. И когда Габит Махмудович ушел из жизни, я написал ораторию-реквием памяти Мусрепова. И начинается он напевом, звучавшим тогда в пьесе, как бы напоминая о тех годах, когда все начиналось…

– Как мы познакомились? Я окончил училище, потом консерваторию, аспирантуру, и, видимо, к первой половине шестидесятых годов относится наше знакомство. В Союзе писателей была бильярдная, а Габит Махмудович блестяще играл на бильярде. И вот как-то, когда он возвращался домой, я решился к нему подойти, попросил дозволения донести его кий. А он вообще был серэ – важный, с большим достоинством человек, не любил панибратства, глупых и неуместных шуток, был сдержанным в общении с людьми. Только после многолетней дружбы мне удалось заслужить его доверие и из носильщика кия, как он сам говорил, стать другом и братом. У меня дома в кабинете висит его фотография, на ее обороте – надпись рукой Габе по-казахски: «В память нашего молчаливого взаимопонимания».

Помимо бильярда связывали этих двух творческих людей с тридцатилетней разницей в возрасте, внешне весьма и весьма сдержанных, еще три истинно мужских страсти – охота, рыбалка и преферанс. За картами сходились у Мусрепова – Габиден Мустафин, Альжапар Абишев, Сагингирей Токтамысов, иногда приходил Евгений Брусилов-ский. Лишь дорогу наискосок надо было перейти председателю Союза композиторов в дом Мусрепова на углу улиц Виноградова и Тулебаева, чтобы оказаться в этом избранном обществе. А вот на охоту чаще всего ездили вдвоем – великий Габе не любил афишировать свои увлечения.

– Поездки на охоту нас и сблизили больше всего, – говорит Ерке-ага. – Ездили более двадцати лет в один и тот же Муюнкумский район, весной на джейрана, а осенью на уток. Видели бы вы, как цветут весной джигида, жингир, саксаул, а какой запах! Никакой француз-ский парфюм не сравнится с благоухающей пустыней. Вспоминаю такой случай. Габе было уже 76-77 лет, когда он настоял, чтобы я взял его на уток. И вот идем вдоль озера, птицы полно, но далеко – не достанешь. А он уже устал, его английское ружье «Ричард-Вестлей» весит 3,5 килограмма, без антавки – то есть на плечо не повесишь. Посадил я Габе на стульчик, говорю: «Сейчас я с той стороны буду их на тебя гнать, первый выстрел услышишь, ружье вверх и стреляй». Ну и пошел. Иду по узкой тропинке среди камыша, а сам все на озерную гладь гляжу, уток выслеживаю. И вдруг передо мной в трех метрах – кабан! Он, видно, шел с водопоя, и мы столкнулись – ему деваться некуда, и мне деваться некуда. Стоит мне вскинуть ружье, и он меня разорвет. Свалился я в сторону, а он убежал. Дошел до озера, а оно кипит – утки, гуси… Я один выстрел сделал в цель, другой в воздух, и они полетели в сторону Габе. Ой, как он обрадовался – пулял, пулял. Я две утки взял, прихожу к нему: «Достал ты меня со своей охотой, меня чуть кабан не разорвал, нос к носу встретились…». Кряхтит. Ведь он в последние годы уже очень плохо видел, читал с лупой, а от охоты не мог отказаться, такое это доставляло ему удовольствие.

В 1984 году Семипалатинский музыкальный театр заказал Габиту Мусрепову музыкальную драму о певице Майре – «Кайран-Майра», музыку к ней писал Еркегали Рахмадиев. Шли репетиции, готовилась премьера, но 31 декабря 1985 года Мусрепова не стало, и 6 марта на премьеру композитор поехал один…

– Когда в 1961 году скончался Мухтар Омарович Ауэзов, это была большая трагедия для всех. Тысячи людей, пришедших проститься с Ауэзовым, потрясли меня. И я впервые написал поэму-реквием памяти Мухтара Омархановича, в его музее есть эти ноты. Когда умер Габит Махмудович, это было еще и личное тяжелое переживание. В течение полугода мое горе не находило выхода, а потом на стихи Сырбая Мауленова я написал семичастную ораторию-реквием памяти Габита Махмудовича. Она исполнялась много раз, ее поставил Анатолий Васильевич Молодов со своей капеллой. Но дело не в том, будет ли она еще исполняться. Главное, я ее написал для своего друга.

Мелодии нового века

Как и Мусрепов, впечатление серэ – важного, с большим достоинством человека, не любящего панибратства, всегда производит и Еркегали Рахмадиевич Рахмадиев. Но как большинство натур творческих, артистических, страстных и увлекающихся, при ближайшем знакомстве он становится открытым, отзывчивым и общительным, особенно, если этого требует общее дело. Этой отзывчивостью как-то особенно отмечены последние годы, когда Еркегали Рахмадиевич отошел от административной и правительственной работы. Может быть, времени стало у него больше, может, желание оставить не только музыкальное, но и словесное воспоминание о своих друзьях заставляет расширять круг контактов, а может, пережитая им тяжелая автокатастрофа по-другому открыла мир, людей вокруг.

Помню, как привыкшая видеть Ерке-ага в строгом соответствии ранжиру, внушающим окружающим некую даже робость, тронута была публика его проникновенными словами в адрес А. В. Молодова на выступлении Камерного мужского хора: «Только болезнь помешала мне выйти сегодня на эту сцену, чтобы сказать: «Друзья мои, давайте ценить людей при их жизни, давайте воздавать им должное за труды их…». Еще в 1959 году, будучи художественным руководителем филармонии, пригласил он малоизвестного, приехавшего из Москвы хорового дирижера (между прочим, ученика самого Свешникова!) возглавить казахскую хоровую капеллу. И началось обоюдообогащающее сотрудничество двух вдохновенных личностей. Не было ни одного хорового, вокально-симфонического произведения Рахмадиева, которое бы ни исполняла капелла Молодова. А сколько их написано специально для хора а’капелла – ораторий, поэм, сюит, кантат, обработок народных песен!

Анатолий Васильевич Молодов вспоминает, какой успех имела поэма Рахмадиева «Вечер на Балхаше», получившая первую премию на Всесоюзном композиторском конкурсе, как тот же «Хорал» из оперы «Камар-сулу» звучал не только у Кремлевской стены, но и в Ленинграде, Волгограде, по всему Союзу собирая огромные благодарные аудитории. Теперь его исполняет в новом переложении Камерный мужской хор.

– Хотя Еркегали Рахмадиев и является преданным учеником Евгения Григорьевича Брусиловского, – говорит

А. В. Молодов, – в казахской композиторской школе он развивает мощное эпико-лирическое направление Мукана Тулебаева в самом гармоничном их соединении. При этом, на мой взгляд, в нем преобладает пронзительное лирическое начало, в своей музыке он вы-ступает поэтом самых тонких лирических переживаний. Ни в ком из современных композиторов природа не находила столь прочувствованного, нежного пластического звучания, как у Рахмадиева. Мне кажется, он всегда доверял моему вкусу, профессионализму, потому что чувствовал, как я слышу и понимаю его музыку. А в работе это на редкость требовательный и упорный человек.

Еркегали Рахмадиев и с возрастом не утратил вкус к работе. Чего стоит сочиненная чуть ли не в семьдесят лет столь грандиозная опера, как «Абылай хан». Ведь еще Хачатурян говорил, сколь сложно с возрастом сохранять новизну идей, былую энергетику и работоспособность. Но судьба сохранила Ерке-ага, чтобы он дописал своего «Абылай хана», увидел грандиозную премьеру оперы, более того – переехал в новую столицу! Однако, когда кто-то из музыкантов, желая польстить мастеру, сказал, что вряд ли до конца ХХI века в казахской музыкальной культуре сможет появиться другое такое сочинение, как опера «Абылай хан», маэстро решительно не принял подобных пророчеств.

– Было бы очень обидно, – сказал он, – если бы после меня не родился казах-ский композитор, который продолжит дело, начатое нашими предшественниками – Брусиловским, Жубановым, Хамиди, Тулебаевым и поколением моих сверстников-коллег – Мухаметжановым, Жубановой, Кужамьяровым, Байкадамовым и другими. Хочется верить, что уже на подходе молодежь, готовая заменить нас. А я займусь мемуарами.

Не знаю, пишет ли классик мемуары, но с музыкой он не расстается. Новые произведения для детского хора Национальной академии музыки зазвучали на его юбилейном фестивале. Да, его сорокалетний роман с Государственной консерваторией благополучно завершен. У маэстро новая любовь – Национальная академия музыки в Астане. Ведь и сам он теперь живет в молодой столице, получив два года назад ключи от новой квартиры на левом берегу Ишима из рук главы государства, выразившего надежду, что расцвет страны и ее новой столицы вдохновит композитора на новые прекрасные творения. Что и происходит. А своим ученикам и начинающим композиторам маэстро как завет, усвоенный от любимого учителя Евгения Григорьевича Брусиловского, говорит: «Чтобы стать настоящим композитором, нужны упорный труд и неиссякаемое терпение».

Георгий Свиридов записал в своих дневниках: «Художник призван служить по мере своих сил раскрытию истины мира». По мысли великого русского композитора только такое служение – залог непреходящего интереса к создаваемым произведениям. Написанная совсем в иные общественно-политические эпохи музыка Еркегали Рахмадиева жива и актуальна в новом времени, ибо права многолетний исследователь творчества маэстро, профессор С. А. Кузембаева, «как истинный художник Е. Р. Рахмадиев во все времена в своем искусстве не только отображал объективную действительность, но и вдохновенно творил ее». Творил и творит – своим восприимчивым сердцем, трудолюбивой душой, богатым воображением, силой интеллекта, обращенным к народным истокам художнической памяти…