Кен Алибек: «я сделал все, чтобы люди узнали правду о биологическом оружии»

– Вы не против, если я буду обращаться к вам на казахский манер – Канатжан? За годы жизни в Штатах вы, наверное, отвыкли от такого звучания своего имени?

– Совсем нет! Многие американские друзья тоже называют меня Канатжан. Я вообще не понимаю людей, которые с трепетом относятся к своему имени, ведь имя – это не более чем условность. Мне не важно, называют ли меня Кен, Канатжан или Кеннет, главное чтобы воспринимали меня тем, кто я есть.

– Это ваш первый визит за многие годы, почему вам понадобилось столько времени, чтобы вновь побывать на родине? Или вам случалось прибывать в Казахстан с частными визитами?

– Это не первый приезд. К сожалению, первый визит был связан с горькими событиями в моей жизни – похоронами отца. Летом я узнал, что он в плохом состоянии, но понадобилось время на оформление визы. Я прилетел в июле, успел увидеть отца, поговорить, и вскоре он умер… Я покинул Казахстан больше 30 лет назад: с тех пор, как в начале семидесятых уехал учиться в Томск и всю сознательную жизнь провел в России. Это не говорит о том, что сюда я больше не приезжал, но Казахстан уже не был страной моего проживания и работы, за исключением короткого промежутка времени в середине восьмидесятых, когда возглавлял Степногорское производство. Но Степногорск в то время не являлся казахстанским городом, там и казахов-то практически не было…

– И с момента отъезда в Америку в 1992 году вы не могли найти возможности приехать на родину?

– С тех пор, как приехал в США, начал работать, стал профессором американского университета, я просто не мог найти достаточно времени, чтобы куда-то ездить. Если куда-то и выезжал, то это были научные конференции. За 30 лет карьеры у меня не было ни одного отпуска, кроме недели на Черном море в начале восьмидесятых. Это был самый длительный отдых в моей жизни, да и тот закончился плачевно – конфликтом с женой, которая обиделась, не сумев понять, почему я не могу не думать о работе (смеется). Кроме того, все эти годы я не знал, что за страна Казахстан: советское это государство или государство западного образца и, честно говоря, у меня была определенная настороженность по отношению к вашей республике. Но потом понял, что в Казахстане есть много людей, которые могли бы и желают использовать мой опыт ученого и специалиста в области биотехнологий. Меня приглашали несколько раз, и вот я здесь. Жаль, что первый приезд был связан с трагическими событиями…

– Когда-то ваш отъезд в Америку назвали побегом. Не была ли для вас обидной эта формулировка?

– Я никогда не называл это словом побег, потому что в любом свободном государстве человек имеет право выезжать туда, куда считает нужным. Все обстоятельства, предшествовавшие моему отъезду, подробно описаны в моей книге, которая издана более чем на 20 языках мира, в том числе и на русском – в ней я рассказал обо всем достаточно откровенно… А каким словом люди хотели называть мой отъезд – это дело тех людей …

– Но, возможно, это оставило негативный след на вашей репутации в стране, из которой вы уехали…

– Сколько буду жить, столько буду сам себя корить, за единственный негатив в своей жизни – за то, что не смог сказать «нет» той системе, той работе, в которой достаточно долго принимал участие. Именно это, а не то, что я делал позже, было самой большой ошибкой в моей жизни. Хотя в конечном итоге свое «нет» сказал, и сделал это достаточно жестко. Я – врач по образованию, и мое предназначение спасать человеческие жизни, а та система меня ломала и заставляла не исцелять, а работать над оружием массового убийства – это трагедия для врача… Биологическое оружие убивает страшнее, чем атомное, к сожалению, я один из немногих специалистов в мире, полностью понимающих эту проблему. Я был первым, кто открыто выступил против биологического оружия еще в СССР, кто заставил некоторых директоров в Советском Союзе начать демонтаж заводов по производству и разработке биовооружения, и сделал это внутри существовавшей системы. Другой вопрос, что система захотела меня уничтожить… В декабре 1990 года я официально подготовил записку на имя Горбачева о демонтаже программы биологического оружия, и Михаил Сергеевич подписал эту записку – решение было принято. За то, что я решился разрушить эту систему, многие генералы назвали меня предателем. В то время у меня было достаточно возможностей лишиться и жизни, и свободы…

– Правда, что вас даже приговорили к смертной казни?

– Чушь! (смеется). Разве можно приговорить человека за то, что он хотел лишить некоторых людей и организаций возможности убивать людей миллионами?!

– Вы опасались мести, возможных репрессий, которые могли последовать за вашими откровениями или были уверены, что Америка обеспечит вашу безопасность?

– Каждый человек на определенном этапе должен принимать для себя решения, главные в его жизни. Мы принимаем решения, во-первых, из личных соображений, и, во-вторых, из соображений возможности предотвращения какой-то угрозы. Тогда я понял – никто из нас не вечен, если бы со мной что-то произошло, то для моих пятерых детей, для родителей это было бы огромной трагедией. Но лучше трагедия пятерых людей, чем трагедия миллионов!

– Когда в девяностых от вашего имени были обнародованы рассказы о крылатых ракетах, которые приспосабливали для доставки спор сибирской язвы, о чудовищных экспериментах по испытанию смертоносного оружия, проводившихся на жителях Приаралья, многие были повержены в шок. Не были ли ваши откровения приукрашены или искажены прессой?

– Я никогда не рассказывал о том, что вы приводите в пример! Зачем скрывать – пресса любит преувеличивать, искажать – в Интернете сейчас гуляет масса лживой информации. Но я этот процесс не отслеживаю по той простой причине, что мне это не интересно. Я отвечаю только за свои прямые слова, а как меня цитирует пресса – пусть остается на ее совести. Свою задачу – рассказать правду и лишить некоторые государства возможности создавать биологическое оружие, я выполнил. Горжусь и считаю это самым большим достижением в жизни. Не хочу сравнивать себя с другими «миротворцами», но я сделал все, чтобы люди узнали правду о биологическом оружии, и о том, что государства могут создавать его тайно от своих граждан. Вы можете себе представить, как ваши близкие люди умирают от чумы или оспы? Это страшно – я видел, как умирают мои друзья. Но еще страшнее, если люди будут умирать миллионами – это был основной мотив, которым я руководствовался, принимая решение рассказать правду миру. Биологическое оружие должно быть уничтожено, должна быть исключена возможность доступа террористических организаций к возбудителям смертельно опасных вирусов. Не все в Казахстане понимают, насколько это страшное оружие: условно сопоставляя один доллар, затраченный на производство биологического, и доллар на производство ядерного оружия, можно констатировать, что разрушительная мощность биологического оружия в тысячу раз превысит мощность ядерного! Еще один важный нюанс – биологическое оружие может быть разработано очень дешевым методом…

– Общество продолжают волновать тайны острова Возрождения. По-вашему, представляет ли остров опасность и по сей день, или сегодня это надуманные страсти?

– Я ученый и могу говорить об уровне опасности только в одном случае – если имею возможность вместе с другими учеными реально оценить характеристики, уровень заражения этого острова. Гипотетически допустить можно все. Но я знаю, что Казахстан, Узбекистан и США подписывали соглашение по обеззараживанию острова, и несколько лет назад эта работа проводилась. Руководитель американской компании, работавшей на этом проекте, консультировался со мной, по его данным уровень зараженности острова значительно понизился по сравнению с прошлым. Еще один нюанс: нельзя политизировать эту проблему и спекулировать на ней, создавая разного рода партии, нельзя обвинять кого-то в бедах региона и зарабатывать на этом дивиденды – это достаточно грязный подход, я его никогда не поддерживал. Я не стал бы искать виноватых в России, перекладывая на нее грехи Советского Союза. В России может и не быть информации, которую хотел бы получить Казахстан, по той простой причине, что когда программу сворачивали, все документы могли уничтожить, хотя доподлинно мне об этом не известно. Мы все наследники Советского Союза – страны, которой нет.

– Когда-то вы говорили о возможности утечки штаммов опасных вирусов из Союза в такие страны, как Иран и Ирак. Несколько лет назад Штаты искали, но так и не нашли биологическое оружие на Ближнем Востоке. Означает ли это, что озвученная вами информация не вполне соответствовала действительности, или Америка просто плохо искала?

– Я ведь не говорил, что утечка была в действительности! Вопрос стоял: следует ли бояться, что ядерные материалы, химические или биологические агенты могут попасть в руки террористов? Да, такая опасность существовала и раньше, и теперь. Это понимает руководство и Казахстана, и России, и США… Что же касается конкретно Ирака: существовала Иракская программа биологического оружия, и после поражения в первой войне Ирак это признал и представил материалы в ООН. После 1995 года я был в составе группы, анализировавшей первый доклад иракской стороны по представленным видам оружия, многие мои коллеги были в составе групп, инспектировавших иракские объекты до периода 1995 года, где разрабатывалось и производилось биологическое оружие. Что касается второй войны, из разных источников правительство США получало так много информации о производстве биологического оружия, что было на сто процентов уверено, что такое оружие Ирак имеет.

– Правительство США было уверено или сделало вид, что уверено?

– Уверено! Это не была ситуация, когда правительство сыграло спектакль! Но я всегда говорил, что следует осторожно оперировать понятиями непосредственно биологического оружия и программы по разработке биологического оружия – это разные вещи! Насколько мне известно, правительство США было уверено, что Ирак располагает оружием. Если вас интересует мое личное предположение, я отвечу: «Вероятно, оружие или его разработки в Ираке были», потому что считаю, что не мог такой репрессивный режим заниматься чем-то иным. Была ли возможность у них спрятать что-то от американской инспекции? Гипотетически – была…

– В мире усиливаются антиамериканские настроения. Какие чувства вы испытываете как американский гражданин, как американский ученый?

– Как американский гражданин я могу разделять эти настроения, но моя особенность в том, что я четко знаю, что мне в Америке нравится, а что нет. Некоторые люди говорят, что не поддерживают войну в Ираке, называя американцев оккупантами. А я действия США абсолютно поддерживаю! Другой вопрос, что можно обсуждать правильность и неправильность методов, механизмов решения этой проблемы. Но режим, который уничтожает собственный народ, который травит его химическим оружием, не имеет права на существование. Необходимо научиться отделять политику, грязную по своей сущности, от общечеловеческих ценностей, иначе мы и дальше будем наступать на одни и те же грабли. Антиамериканские настроения уже захлестывали мир, когда только начиналось разбирательство по делу Милошевича. Сегодня никому в голову не придет встать на его защиту. Давайте подождем фактов, которые всплывут в ходе суда над Хусейном, – думаю, история повторится…

– Говорят, что в Америке трудно стать счастливым, не поняв американского образа жизни. Вместе с тем советским эмигрантам понять эту философию бывает крайне сложно. Смогли ли вы понять эту страну и стали ли счастливым американским гражданином?

– Действительно, нельзя стать полноценным американцем, не восприняв до конца американскую культуру. Очень легко критиковать Америку со стороны, но нужно понять, как формировалась эта нация, чтобы принять ее сегодняшние ценности. Для меня процесс понимания еще продолжается. Спрашиваете, счастлив ли я там? Да, я счастлив. Счастливы все мои пятеро детей. Моя дочь учится в Англии, младший сын сейчас здесь, приехал в Казахстан со мной, – они граждане Америки, граждане мира. Жизнь сложилась так, что сейчас я живу со второй женой, но с первой женой сохранил нормальные отношения – она прекрасная мать, хороший человек. И то, что мы расстались, не моя и не ее вина – таковы обстоятельства. Моя нынешняя и бывшая жены нашли взаимопонимание, и я счастлив тем, что вокруг меня и моей семьи нет атмосферы зла и ненависти. Я счастлив от того, что работа, которой я занимаюсь, важна для университета, в котором я преподаю (у меня около 300 студентов). Я счастлив, что могу заниматься наукой в научно-технологической компании, которой руковожу.

– В начале этого года между вами и правительством Казахстана установился контакт. При каких обстоятельствах это случилось?

– Я сам предложил свою помощь как специалист по биотехнологии и фармакологии. Последние несколько лет я отслеживал ситуацию на казахстанском рынке фармакологии, и меня до глубины души потрясли две вещи: я постоянно знакомился с анализом заболеваемости населения Казахстана – в стране до сих пор высокий уровень инфекционных и онкологических заболеваний, болезней системы кроветворения. Несмотря на определенную тенденцию к улучшению картины на постсоветском пространстве, общая ситуация мягко говоря не великолепна. Вторая тенденция – в СССР не было полноценной фармацевтической индустрии, но и существовавшие производства лекарственных форм, располагались на территории России и Украины, вследствие чего сегодня Казахстан не имеет своей фармацевтической промышленности за исключением небольших заводиков в Шымкенте, Алматы и Павлодаре. Казахстан покрывает только 5-6 процентов от всей потребности в лекарственных препаратах – микроскопическая доля! А это в свою очередь порождает следующие проблемы: появление в стране большого количества контрафактной продукции, продукции иностранного производства. Фармацевтическую промышленность нужно рассматривать с точки зрения безопасности государства – нельзя допускать такой зависимости, ведь сегодня эти государства дружественные, а уже завтра могут быть настроены против вас. Фармацевтическая индустрия должна развиваться наравне с производством продуктов питания – это товары первой необходимости. Я понял, что нужно встретиться с людьми, управляющими Казахстаном, чтобы эти проблемы обсудить. И потом, я ученый с достаточно известным именем и, к сожалению, единственный среди казахов, находящийся на уровне, достаточном, чтобы помочь решить эти проблемы. Мне кажется, что не предложить свои услуги с моей стороны было бы просто непорядочно. Примет или не примет правительство Казахстана мою помощь – это другой вопрос.

– Будет ли для вас это сотрудничество научным проектом или выгодным бизнесом?

– Нет ничего постыдного в том, что человек делает бизнес на том, что занимается наукой, организует производство и тем самым оказывает помощь населению этой страны. Бизнес – это не стыдно. Сейчас трудно сказать, будет ли это бизнесом или научным проектом, потому что пока все это остается на уровне обсуждения и переговоров.

– Мир будоражит угроза птичьего гриппа, между тем в России уже высказывается мнение, что происходящее является продуманной кампанией Соединенных Штатов, поставляющих «ножки Буша» и получающих от экспортной деятельности баснословную прибыль. Или сговором крупных фармацевтических холдингов, в планах которых разработка «чудо-вакцины», которая придется очень кстати, спасет мир и принесет своим владельцам миллиарды долларов. С какой из этих версий вы бы согласились?

– Нельзя политизировать здравоохранение и безопасность! Мы – врачи, биотехнологи – исходим из одного принципа: если существует малейшая опасность мутации вируса, что способно вызвать страшные последствия для человека, наша обязанность принять все меры, чтобы предотвратить вероятность пандемии. В мире возможно все: спекуляции фармацевтических компаний и правительств, но наша задача не заниматься интригами, а ликвидировать опасность. Если, не дай бог, этот грипп придет, мы не сможем сказать: «Извините, мы думали, это политическая игра!».

– В период ажиотажа вокруг сибирской язвы вы заявляли, что вырастить бациллу сибирской язвы может любой человек, освоивший азы микробиологии и биотехнологии. Несколько лет назад нас пугали коровьим бешенством, сейчас мир лихорадит от страха перед птичьим гриппом – возможно ли, что и эти вирусы могут быть взращены кем-то искусственно, «на заказ»?

– Гипотетически птичий грипп можно мутировать в лаборатории, но я не могу представить степень злобности того государства или организации, которая пошла бы на такое, потому что мы знаем, что уровень смертельности от птичьего гриппа – 50 процентов! То есть жизнь сотен миллионов людей окажется под угрозой!

– Если предположить, что в отношении Казахстана или любой другой страны некто попытается осуществить диверсию и «запустить» эпидемию птичьего гриппа, возможно ли будет от нее защититься? Какие меры для этого необходимы?

– В США огромное количество университетов и лабораторий разрабатывают три принципа защиты: разработка новых вакцин, создание новых лекарственных препаратов для лечения, и третье – моя концепция – так называемый метод неспецифической защиты, основанный на локальной защите с помощью субстанций, обладающих противовирусным действием, которые могут применяться в период пандемии гриппа. Я докладывал об этом методе в конгрессе, и группа конгрессменов готова говорить о его дальнейшей разработке с администрацией Белого дома.

– Вам наверняка известна печальная судьба Степногорского комбината. Собираетесь ли вы посетить предприятие, на котором прошли столь важный этап вашей карьеры?

– В этот приезд мое время было расписано по секундам, но, надеюсь, я приеду еще и обязательно найду время посетить Степногорск. Многие мои друзья, с которыми мне довелось работать на степногорском комбинате, приезжали в США, мы ходили в рестораны, я приглашал их к себе домой – мы постоянно переписываемся и общаемся, так что я не чувствую себя оторванным от них. А непосредственно судьба самого комбината… простите, но я очень рад его печальной судьбе. Речь идет не о людях, которые остались без работы, а о разработках, которые были свернуты – все, что имеет хоть какое-то отношение к оружию и убийству, существовать не должно.

– В нескольких своих книгах всему миру вы рассказали много о биологическом производстве в СССР. Но все ли тайны вы раскрыли?

– Я сказал достаточно, чтобы человечество могло понять всю опасность биологического оружия. Когда группа независимых экспертов подсчитала, во сколько обойдется Америке террористическая атака с использованием оспы, расчет показал, что в неделю США будут терять 177 миллиардов долларов! То есть за месяц такая великая страна, как Соединенные Штаты, будет поставлена на колени! Поэтому любой уважающий себя ученый, обязан сделать все, чтобы это оружие не появилось ни в руках государства, ни в руках террористов. Но вы никогда не увидите специалиста, который откроет все тайны и расскажет о технологии изготовления биологического оружия – это самое большое преступление, которое может совершить ученый. И если однажды я попаду в руки террористов, сделаю все, чтобы эта информация не сорвалась с моих уст…