...Александр возглавляет небольшой медцентр в Алматы. Отец троих детей, он окончил алматинский мединститут (где познакомился с будущей супругой). Продолжил образование в Великобритании, наконец – прошёл стажировку в США, получил американскую лицензию и для её подтверждения регулярно наведывается за океан, чтобы в составе мобильной команды американских медиков оказывать помощь самым малообеспеченным слоям общества, – тем, у кого вообще нет ни медицинской страховки, ни тем более наличных для оплаты приёма у частнопрактикующего врача.
В южной столице Казахстана у него бизнес маленький, но хорошо отлаженный, рассчитанный в основном на экспатов: сплочённая команда двуязычных профи, кофе-автомат, плазма и – sic! – чудо-наматыватель полиэтилена на обувь вместо классического автомата с бахилами на входе. Лично меня этот "бахилятор" просто очаровал. Стоимость первичного приёма – 5000 тенге.
В 2010 году, когда большая беда и большая вода пришли в Кызылагаш, Александр осторожно поделился с местными чиновниками от медицины своими намерениями выехать в зону потопа – помочь пострадавшим. Даром. Зарвавшегося врача мудрый и дальновидный куратор эскулапов жёстко поставил на место: "У Вас городская лицензия на оказание медицинских услуг населению? А там нужна – областная!" Законопослушный и лояльный медик, Александр остался оказывать услуги в строгом соответствии с полученными документами.
– Новости из Непала в Казахстане перечитывают с особым вниманием, потому что рано или поздно ударит это и по Алматы. Ты ездил, чтобы заглянуть в наше будущее? Чтобы понять, что именно будет здесь, у нас? Или тобою двигало что-то иное?
– 25 апреля было первое землетрясение, 7.8 баллов. С супругой я смотрел телевизор: сказали, что не хватает врачей, много раненых. 10 миллионов человек без крова, около 4 тысяч на тот момент погибло. И я понял, что кому-то из нас нужно поехать: либо супруге моей (она у меня врач), либо мне. Но так как у нас трое маленьких деток, мы приняли решение, что супруга моя останется, а мне нужно поехать. 27-го мы стали готовиться к этой поездке. Было осознание того, что наш мир – это такая большая семья, что у соседей случилось горе и кто-то должен помочь. Мы знали, что казахстанский МЧС и государственные организации будут помогать Непалу, но когда такая масштабная катастрофа происходит, то помощи не хватает. Да, было и такое осознание: и с нами такое же может произойти. Кто нам тогда поможет? Мы должны как-то реагировать, помогать друг другу. Я стал списываться с непальскими коллегами, которые сейчас живут в Америке. Узнал, что 9 человек из Америки летят, один врач из Непала. Мы встретились в Абу-Даби, вместе вылетели в Катманду.
И с нами такое же может произойти. Кто нам тогда поможет?
Горячего сердца и денег – недостаточно
Логистика для зарубежных VIP-волонтёров была очень важным моментом. Без неё вот это горячо бьющееся сердце и стремление помочь мало чего значили. Неподготовленный, очарованный собственной готовностью к самопожертвованию волонтёр в стране без питьевой воды, без связи, без продуктов питания и без полиции – уже сам по себе проблема. Чужим горестям он не помощник. Потому-то врачи, в первую очередь, задолго перед выездом озаботились не только авиабилетами и медицинским снаряжением, но и собственным выживанием в зоне бедствия. Здорово выручил MRE – сухпаёк американской армии.
– Meals-Ready-To-Eat, "еда-готовая-к-употреблению" – очень удобная вещь. Один пакет растягивали на три приёма пищи. Ты не знаешь, где ты будешь жить, что ты будешь пить. Если ты сам заболеешь, какую же ты помощь окажешь? Лично у каждого из нас были фильтры, которые всё профильтруют, всё убьют. Использовали четырёхлитровые фильтры – и для себя, и для пациентов. На себе несли палатки, карематы, спальники...
Но всё предусмотреть не удалось.
Хаос начался с момента захода на посадку. И разгул стихии, и приземление тяжело груженых бортов с гуманитарной помощью катастрофическим образом сказались на состоянии столичной взлётно-посадочной полосы. Сели с трудом, "дали козла", но Бог миловал. В Непале надувать щеки и строить из себя бастыка было некому, непальской лицензии у медиков не спрашивали. Их никто не сортировал и задачу не ставил: заранее оформленного приглашения из местной больницы было вполне достаточно для въезда в страну, и дальше специалисты были предоставлены сами себе. Местные коллеги их встретили, обняли, нашли переводчиков, определили маршрут в труднодоступные горные районы, оперативно забронировали автобус, отправили и вернулись по своим городским госпиталям.
Четыре часа автобус как мог вёз врачей по разрушенной и развалившейся стране по направлению на северо-восток страны. Потом встал окончательно. Ещё четыре часа эскулапы, взвалив на себя рюкзаки, поднимались по почти отвесной тропе в горы.
Врачевали даже неприкасаемых
Команда состояла в основном из американцев. Руководителем определили Мэта. В составе была и семейная молодая пара – Сара и Эллиот, и незамужняя молодая дева по имени Эрин. Были среди врачей парни Чейз и Тайлер – каждый дома оставил жену и маленького ребёнка. Притти Гурунг, родившаяся в Непале, вернулась на свою родину специально, чтобы помочь ей в трудный час: она живёт и работает также в Америке. Этническая китаянка из Калифорнии Дженнифер Джанг и необычно рослый для выходца из Поднебесной империи её единокровник Джошуа Ли (также уроженец США) завершали этнический портрет заокеанских добровольцев. Александр, единственный казахстанец, отвечал за организацию клиники: где будет аптека, где reception, сколько будет врачей на приёме, как организовать очередь из бурлящей толпы страждущих пациентов.
– Принимали в среднем 150-170 пациентов в день. Вечером, когда сидели у костра, нам переводчики рассказали, что в конце приёма к нам приходили неприкасаемые (жёсткое разделение в индуизме на касты отводит далитам самую низшую ступень в обществе: у них отдельная посуда, они привлекаются только на грязные работы, им запрещено участвовать в ритуалах. - Р.М.). Они пришли группой, когда основная очередь рассосалась. Для нас это осталось незамеченным: нам только потом рассказали, что это были люди из деревни неприкасаемых. Они очень комфортно чувствуют себя с христианами: христиане принимают всех, у них нет кастовой системы. В христианство в Непале переходят много людей из вот этой самой низшей касты. Они знают, что к ним будут относиться как к равным. В системе индуизма они остаются на самом дне и нет никакой надежды вырваться.
– С погодой вам повезло: все-таки май?
– У них там нет зимы, они гораздо ближе к экватору, чем Казахстан. По высоте мы были чуть выше Медео, достаточно высоко, и ночью было прохладно: дождь шёл каждый день. Были грязные, мокрые. Но днём было тепло. Разрушения – сплошь. Как будто бомбёжка прошла. Каждый второй дом – разрушенный. Когда дошли до деревни, там просто кошмар, просто как будто зона боевых действий. И эти люди там живут просто натуральным хозяйством, с внешним миром толком не соприкасаются. У них террасы на склонах гор, они выращивают пшеницу, кукурузу, картошку. Курицы бегают, козы есть. Денег нет. Урожай, когда они его собирают, хранят в каких-то сараях. В результате землетрясения всё, что у них было сохранено, всё оказалось разрушенным. Не было ни еды, ни крова, и куча медицинских проблем. Кожные инфекции, переломы, вывихи. Инфраструктура нарушена, нет чистой воды - началась эпидемия: дизентерия, поносы, рвоты. Мы ставили внутривенные системы, давали ригидрон, обрабатывали раны.
Разрушения – сплошь. Как будто бомбёжка прошла. Каждый второй дом – разрушенный.
Специалисты, набившие руку на анализе таких трагедий, разделяют ситуацию в районе бедствия на стадии. Первые несколько дней нужны хирурги: после краш-синдромов (сдавливание рухнувшими конструкциями) они ампутируют выжившим конечности. Через неделю-другую нагнаиваются кожные раны, свою жатву собирают эпидемии.
– Мы были к этому готовы. Было много и пневмонии, и аллергических реакций, много людей к нам шло с травмами – на них падали камни. Нужно было им помочь. Второй важный момент, помимо оказания чисто медицинской помощи: у каждого выжившего человека практически кто-то погиб. Или дети, или родственники. У нас была возможность их выслушать. Они говорили по-непальски, у нас были переводчики. В этих районах есть школы и, если кто-то работал преподавателем истории или математики, мы могли говорить с ними на английском. В этом был символический жест: дать людям понять, что нам не безразлично, что с ними произошло. Мы разделяем их горе, хотим утешить и выслушать. Плюс дать лекарство. Плюс обработать их раны. Люди были очень благодарны. Несмотря на то, что они живут в таких вот тяжёлых условиях и обычно не жалуются, каждый второй человек рыдал, когда мы спрашивали, что произошло. Люди рыдали и благодарили за то, что мы приехали. В норме, до землетрясения, врачебная помощь до них не доходила. Никто к ним в такие удалённые районы не заезжает. Первые три дня мы смотрели пациентов – по 150-170 человек в день. Потом нам сказали, что есть ещё одна отдалённая деревня, и пациенты оттуда не могут прийти. Мы решили пойти туда во вторник, 12 мая, когда произошло второе землетрясение. Троих людей мы оставили в нашем базовом лагере, потому что часть народа ещё стекалась к нам. А основная команда пошла в ту деревню. Где-то на полпути мы испытали вот это землетрясение в 7.3 балла.
[GALLERY_BLOCK_1]
– Но "включённого" алматинца напугать толчками не удалось?
– Сначала было непонятно…
(Продолжение здесь)
