Вроде и не времена анархии на дворе, когда присяга на верность Советскому Союзу уже не существовала, а присяга суверенному Казахстану еще не зародилась, не девяностые годы, но вот, поди ж ты, навеяло…
Я не кадетский, я не советский. Прошу меня не потрошить.
Помню, в то время у нас на улице продавали героин чуть ли не в открытую с прилавков. Было море кругом разливного самопала, который в народе называли еще и дихлофосом, очевидно, сравнивая себя с тараканами, а власти как будто и вовсе не существовало. То есть она, конечно, в теории предполагалась, но где-то там, не за нашим покосившимся забором. А какие были женщины! Доложу я вам. Дарившие радость общения и прикосновения вовсе не за деньги, а за поллитру водки на двоих. По любви.
Еще помню, как зимой на нашей улице замерз бомж. И его труп долго не забирали. Чуть ли не целые сутки. Жуть какая-то. И все люди обходили жмурика, спотыкались об него, костеря на чем свет стоит нашу полицию и наших медиков. Никому ни до чего не было дела.
Про сапожника и пирожника
Многое в то время поменялось. Убеленные сединами доктора наук занимались частным извозом на своих стареньких «Жигулях», а молоденькие преподавательницы английского языка шли в валютные проститутки. Все встало с ног на голову. И так было не только у нас. По всему бывшему Союзу. Но вот чтобы шахтеры становились чабанами?!
В этом отношении наш южноказахстанский город Кентау может считаться по праву уникальным, достойным Книги рекордов Гиннесса. Когда в 1996 году здесь затопили ставшие в условиях рынка нерентабельными шахты, то рассказывают, директор управления «Ачполиметалл» Моинкулов на оставшиеся от ликвидации рудников деньги приказал закупить из северных казахстанских областей овец и кобылиц. Чтобы хотя бы таким образом обеспечить работой своих бывших сотрудников. Так шахтеры, еще вчера трудившиеся в подземелье по нормам коллективного подряда, в одночасье стали вольными степными ковбоями.
Вот только что-то с самого начала не заладилось. И новоявленная отрасль стала потихонечку хиреть. Стада отчего-то упорно не плодились и не размножались. Вопреки всем шахтерским навыкам и передовым технологиям. А напротив, сокращались.
Шахтерам-чабанам на новой работе все так же, по-прежнему, как и в советское время, закрывали в наряде восьмерки. Просили их потерпеть с зарплатой хотя бы некоторое время. А те от безысходности, ко всему в добавок, начали потихоньку резать барашков.
Наконец, вся эта эпопея с овцеводством завершилась разгромной статьей «Кто съел казы?» в местной газете за подписью журналиста Владимира Макиевского.
В то время, как шахтеры-чабаны оправдывались перед своим высоким начальством.
– Вы же знаете, – говорили они директору Моинкулову, когда к нам сюда во время войны ссылали репрессированные народы, то многие поселенцы не смогли адаптироваться к местому климату. Люди умирали без видимых причин. А чего же вы хотите от бессловесных баранов? Похоже, что и с ними случилась аналогичная история. Они просто не успели акклиматизироваться.
А вывод тут вполне в духе дедушки Крылова: беда, коль пироги печет сапожник, а сапоги начнет тачать пирожник.
Жаль, что не было здесь фотографа…
А была еще история. Дело в том, что в Кентау акимы долго не задерживаются, часто меняя друг друга. И вот из-за такой кадровой неразберихи порой происходит. В бытность очередного акима города Болата Жылкышиева тому пришла в голову замечательная идея – на одной из площадей города установить бюст старейшего кентауского шахтера, бывшего парторга комбината «Ачполиметалл», фамилию которого уже мало кто сегодня упомнит.
Все честь по чести. Поставили бюст. Перерезали красную ленточку. Белый балахон, покрывавший скульптуру, пополз медленно вниз. Смотрят люди – а памятник – ну вылитый парторг. Аж прослезиться можно. Ну до чего похож. И был митинг. И были торжественные речи. Аплодисменты. Говорили, что это память навеки. Все, словом, чин чинарем.
А тут в скором времени Болата Жылкышиева перевели на другую работу. На его место пришел другой аким. Присмотрелся тот – а на центральной площади города стоит памятник неизвестно кому. Спрашивает:
– Чей статуй?
А ему отвечают:
– Да вот такого-то и такого.
– Убрать немедленно, говорят – вскричал тут вконец рассерженный аким. – Развели кругом, пАнимаешь, безобразие! И… убрали…
Магия чисел – три тысячи лет
В предпоследний день своей командировки я еду в поселок Карнак, расположенный в пятнадцати километрах от Кентау. В книге, изданной к пятидесятилетию Кентау, о Карнаке одной строкой говорится, что его история насчитывает три тысячи лет. То есть к тому времени, когда на старинных картах появился этот древний поселок азиатских ремесленников, еще не все пирамиды египетских фараонов успели пустить в эксплуатацию. Это же надо увидеть собственными глазами.
В Карнаке преобладающий цвет, бросающийся в глаза, – саманный. Я просто не знаю, как его еще назвать. Он – не коричневый, не желтый и не серый. Это цвет местной необожженной глины, из которой здесь возводят дома и дувалы. Посредине поселка стоит старинная мечеть XVII века, превращенная в музей. В тот день я был в ней единственным посетителем. В комнатах музея выставлены старинные экспонаты, наиболее древние из которых датируются VII веком нашей эры. В основном это черепки кувшинов и глиняной утвари. Я спрашиваю у местного экскурсовода:
– Кто бы мог мне более подробно рассказать историю поселка? И тот отсылает меня к местному аксакалу Юлдашу Сафаровичу Арзуметову. Это совсем недалеко.
Двадцать четвертый правнук мастера
Мы сидим у Юлдаш-ака дома за чашкой чая. Он мне говорит:
– Ты знаешь, чай бывает многих видов. Бывает чай бледный, как лицо чиновника, задержанного во время получения взятки. А бывает чай терпкий, темно-красного цвета, такого, как физиономия бастыка, переевшего плова. Вот такой чай я сейчас нам двоим и заварю. И дальше он рассказывает:
– Вообще нашему поселку, если основываться на результатах археологических раскопок экспедиции Байзакова, проводившихся здесь до Великой Отечественной войны, предположительно 1300 лет. О том свидетельствуют найденные здесь исторические артефакты, как то глиняная посуда, остатки металлических предметов. Само же название поселка Карнак известно нам с IX века нашей эры. В письменном источнике – книге «Огуз Наме» говорится, что Карнак был внуком легендарного хана Огуза. Словом, можно говорить что угодно, но поселок наш трех тысяч лет со дня основания не насчитывает. Это явная натяжка. Хотя именно эта дата гуляет в разговорах по всему Южному Казахстану. И тут я расскажу вам историю, как она вообще появилась. Дело в том, что местный житель Карнака Первиз Азизов написал в свое время книгу, рассказывающую об истории поселка. И в этой книге он упомянул о встрече в 1915 году с неким ученым муллой. А уже тот вроде ему сказал, что Карнак был основан 3000 лет тому назад. Причем не говорится, кем был этот мулла, откуда он взялся, на какие источники ссылался? Все это осталось неизвестным. Вот так зародился миф. И теперь все жители Карнака, кроме меня, верят, что нашему родному поселку три тысячи лет. Переубедить их мне уже не удастся.
Тогда как, на самом деле, нам есть чем гордиться и помимо этой даты. Ведь наш поселок издревле был центром ремесленников. Я сам, могу сказать об этом с гордостью, являюсь двадцать четвертым потомком мастера Абд-ал-Азиза сына Шарафа-ат-дина Тебризи, выковавшего по приказу эмира Тимура из семи сплавов металлов знаменитый тай-казан, находящийся в усыпальнице Ходжи Ахмеда Яссауи.
А что же касается мифов, то я вам скажу, что вся история тюркского народа полна искажений, дополненных неверной интерпретацией событий. Где-то случайных и безобидных, как в нашем случае, а где-то и откровенно злонамеренных, внедрявшихся на протяжении многих десятков лет в наше сознание. Причем хуже всего то, что такие мифы, созданные сами по себе, никуда не уходят, даже под давлением неопровержимых исторических фактов. Они все равно остаются в наших умах.
