История «в шоколаде»

Сегодня кондитерская фабрика «Рахат» известна как успешная компания, продукцию которой ценят не только у нас, но и за рубежом. Когда-то это было самое отсталое предприятие кондитерской отрасли. А нынешний президент АО «Рахат» пришёл на фабрику отбывать наказание. Об этом и многом другом корреспонденты «Мегаполиса» узнали, посетив производственные цеха и офисы компании.

В конфетном цехе в нос ударил запах не шоколада, а коньяка. Здесь его добавляют почти во все изделия. А ещё безжалостно льют спирт в шоколадные и помадные массы. Для конфет это своеобразный консервант. Кроме коньячного «букета» здесь царит и аромат сахаропаточного сиропа, напоминающий запах варёной сгущёнки. Из него и делают начинку для конфет «Вечер» и «Василёк», или, как говорят кондитеры, корпус. Сладкую тягучую массу заливают в специальные крахмальные формы, затем конфетные заготовки охлаждаются, отделяются от крахмальной ёмкости и отправляются на глазировку. А после шоколадных «спа-процедур» следует обертывание. Конфеты готовы! И, конечно, мы попробовали ещё «тёплые» сласти прямо с конвейера. Здесь их можно есть, пока не лопнешь. Как оказалось, «Васильки», которые складывают в коробочки, заворачивают в фольгу вручную. Таким образом девушки «одевают» тонны конфет. Я тоже попробовала завернуть одну конфетку. Получилось не так, как хотелось, но работница всё же уложила эту «карикатуру» в коробку. Так что кому-то достанется «счастливая» конфета. Показали нам, как рождаются «Казахстанский шоколад», «Умка», «Мишутка», «Каракум» и конфеты «Ассорти». А начальник шоколадного цеха № 1 Надежда Бильмайер объяснила, чем отличается «Умка» от другого его шоколадного собрата. В «Мишутку» добавляют орех, жаренный с сахаром, в «Умку» – миндаль и кешью. Рассказала она и про белый налёт, который иногда появляется на шоколадках:

– Когда вы несёте шоколад в сумке домой, он плавится, – пояснила Надежда Петровна. – В это время идёт миграция какао-масла на поверхность. Если продукт натуральный, это обязательно случится. Потом вы кладёте шоколад в холодильник, какао-масло застывает и получается белый налёт. Часто его принимают за плесень.

– Как же тогда хранить шоколад?

– Зачем хранить? Его надо есть!

Я – слева. Кому-то достанется «именная» конфета  от «Мегаполиса».

Начальник цеха уверяла, что насчёт фигуры беспокоиться не стоит, и даже поведала нам о секретной шоколадной диете.

– Чашка чая, кубик шоколада 4–5 раз в день. Так одна моя знакомая худеет, – пояснила Надежда Бильмайер…

После экскурсии халаты и головные уборы пришлось снять. Президент АО «Рахат» Анатолий ПОПЕЛЮШКО ждал нас в своём офисе. Каково же было моё удивление, когда из кабинета Анатолия Висхановича вышел чернокожий господин, сверкнул белозубой улыбкой и кивнул нам. Ну прямо «шоколадный заяц» из песни Пьера Нарцисса.

– Ваш сотрудник? – спросила я у маркетолога.

– Нет. Это наш партнёр!

В приёмной – картины, дорогая мебель. Стены украшены многочисленными благодарственными письмами, сертификатами и дипломами. Всё говорит о заслугах фабрики «Рахат».

– Когда-то я стеснялся, что работаю на кондитерской фабрике, – начал разговор Анатолий Висханович.

– Почему?

– В 80-х годах это было самое отсталое предприятие кондитерской отрасли. Ни один показатель не выполнялся. Много воровства, текучесть кадров – немыслимая. Работники не получали ни премий, ни прогрессивок. Нас старались «уколоть» всё СМИ: от «Дружных ребят» до «Казправды».

СОВЕТСКАЯ ШКОЛА

– Анатолий Висханович, как вы пришли сюда работать?

– В 1984 году меня пригласили в Казкондитерпром и сказали: «Пойдёшь работать на кондитерскую фабрику главным инженером». На тот момент я всего пару месяцев проработал заместителем директора Меркенского сахарного завода.

– И согласились стать инженером?

А ну-ка отними!

– У меня не было другого выбора. Тогда вообще не было права выбора. Мы зависели от Компартии и Министерства пищевой промышленности. Директором фабрики меня не могли поставить, так как у меня был строгий выговор с занесением в учётную карточку. Это было смерти подобно.

– За что?

– Я был не согласен со многими выводами райкома партии, когда был директором Кербулакского сахарного комбината, – улыбнулся президент компании. – На самом деле на моё место нужно было поставить другую кандидатуру. Я – инженер-механик пищевых производств, и на кондитерской фабрике ничего нового для меня не было. Просто нужно было решить некоторые организационные вопросы. Здесь часто менялось руководство, поэтому всё было запущено. Проходили годы, я исполнял свои обязанности, решал многие вопросы, а выговор с меня не снимали. В 1986-м мы в первый раз выполнили все показатели, выплатили людям премии по итогам года. И то пришла контрольно-ревизионная комиссия пищевой промышленности и начала проверять, правильно ли мы начислили премию? Придраться было не к чему, и после этого люди воспряли духом. Мы создали центральную лабораторию, лаборатории по цехами. Входной контроль стал особым, потому как раньше сырьё принимал кто хотел и как хотел. Стали бороться с хищениями. В итоге на меня даже завели уголовное дело. Якобы я не создаю условия для сохранения социалистической собственности: кладовщикам не выдаю замки, не запечатываю окна. В общем, находили причины, чтобы меня выжить. Я был неудобный. В итоге нашлись люди, которые меня защитили. За это время было многое сделано в организационном порядке.

– А как фабрика стала акционерным обществом?

– В 1991 году – распад СССР, республика стала самостоятельной. Тогда же был распущен парламент, и президент сам рассматривал и подписывал указы о приватизации. Все нужно было делать быстро, так как мы теряли связи с поставщиками. Я написал заявление от имени коллектива и пошёл в городской комитет по приватизации госимущества. Там создали комиссию, сделали оценку активов. Тогда люди с трудом представляли себе, что такое акции и доля, как это получить и разделить. Пришлось всё разъяснять. На тендере одиннадцатилетняя девочка принесла нам имя «Рахат», за что получила, кажется, 2000 рублей. Приличная сумма по тем временам. А в 1994-1995 гг. была гиперинфляция. Тысячу рублей меняли на 2 тенге (коробку спичек). Упали зар­платы. Вышло постановление правительства об оказании поддержки собственной валюте, и мы отдали свою продукцию под реализацию. В итоге потеряли очень большие деньги, а вернее, не получили их обратно. Торговля нажилась на нас. Прошло 18 лет. Всё, что вы сегодня видите: новое оборудование, технологии, – это результат упорного труда. Мы улучшали качество продукции, упаковку, расширяли ассортимент. Это целая программа, которая до сих пор реализуется.

– Технологии остались те же?

– Они тоже поменялись. Вы же видите, что конфеты «Умка» (бывшие «Мишка на севере») – вкусные, не такие, как у других фабрик. Хотя все руководители заводов прошли советскую школу.

КОМУ ИНВЕСТОРЫ, А КОМУ – ПАРТНЁРЫ

– Во время кризиса в 2007–2008 годах ценные бумаги многих компаний обесценивались, а стоимость акций АО «Рахат» росла. С чем это связано?

– Люди следят за активами компании. Они сравнивают, видят, что доход предприятия растёт из года в год, что мы открыты, с нами работают солидные аудиторские компании. Поэтому стоимость бумаг и растёт. У нас нет свободных акций. Наши бумаги передаются из рук в руки физическими и юридическими лицами. Есть крупные акционеры (29% бумаг), есть мелкие (0,000002%). Мы даже не знаем, в чьих руках сейчас наши акции. Любой человек с улицы может зарегистрироваться в брокерской компании и купить наши бумаги. Если, конечно, их продадут.

– У вас есть инвесторы?

– Нет, мы используем кредитные ресурсы.

– А сама компания является инвестором для каких-либо предприятий?

– У нас есть дочерние предприятия, две производственные площадки в Шымкенте. Там мы производим печенье, вафли, карамель. Это и есть наши инвестиции. Наши активы растут. У нас 11 дочерних торговых предприятий, мы покупаем здания, оборудование…

– Слышала, что АО «Рахат» купило плантации какао-бобов в Африке.

– Нет. Эти плантации наших партнёров. Мы туда не вкладываемся.

– Партнёр – это тот самый господин, что недавно вышел из вашего кабинета? – спросила я, вспомнив про «шоколадного зайца». 

– Да. Это он.

ГМО КОНФЕТУ НЕ ИСПОРТИТ

– Судя по отчётам, вы используете российские этикетки, коробки, фольгу. Практически всё сырьё – из Европы. А мука, крахмал, сахар – отечественные?

Вот это вафли!

– Уже и сахар не казахстан­ский. Как только вступили в Таможенный союз, «Азия сахар» со своими закрытыми воротами и ценами просто сдохла. Я сам сахарник и не безразличен к сахарной промышленности. Всё моё становление связано с сахарным заводом. Сегодня заводы просто угробили. С одной стороны, есть программа развития свеклосеяния и целая система стимулирования, компенсаций. Но всё это не даёт результатов, потому что нет руководителей, которые могли бы всё это сделать. Дело не в отсутствии земель у сахарных заводов. Нужно прийти к земельщикам, объединить их, дать им семена, технику, создать крупные ТОО. Тростник тоже не помешает. Собственник не будет работать в убыток. Если есть «схема» – убытки обязательно будут. Сегодня это привело к коллапсу. За время простоя заводов мы можем потерять вакуумаппаратчиков, выпарщиков, укладчиков. Целый отряд специалистов, который нигде не вырастишь. Сердце болит. Но ничего не сделаешь.

– Но вы даже чернослив и сухое молоко привозите из Европы. Местное сырьё вас не устраивает или его попросту нет?

Анатолий Висханович вытащил из-под стола пакеты с курагой и черносливом.

– Попробуйте, – сказал он, разворачивая пакеты… – Ну как?

– Вкусно, – ответила я, дожёвывая чернослив. 

– У нас нет таких сухофруктов. Эту курагу не сушат на крыше, её обрабатывают специальными консервантами, и она не плесневеет. Там нет пыли, песка и грязи. Вот вам и ответ.

– А сухое молоко?

– Это сырьё должно быть качественным, стабильным, одного вкуса и цвета. У нас сегодня оно не стабильно. Нет стойлового содержания молочного стада, культурного доения (доит обычно тётенька-доярка, которая может помыть вымя или не помыть). Потом это молоко пахнет навозом. И это не только у нас. В России тоже стабильности нет. Приходится закупать сырьё в Германии или Голландии.

– Но европейское сырьё может быть генномодифицированным…

– Вся кукуруза, которая есть на белом свете, – ГМО. Все соевые продукты – тоже. Мы кормим этим скотину и в итоге получаем генномодифицированное молоко и мясо. Это не страшно. Мы уже давно кушаем апорт, который наш селекционер превратил в знаменитое яблоко из дички. Хорошее яблоко? Но оно же генномодифицированное! Не нужно этого бояться. Наша лаборатория всё проверяет. Мы получаем соответствующие сертификаты на сырьё, на материалы, упаковку. Там может быть какое-то присутствие ГМО, мы от этого никуда не уйдём, но это не значит, что это вредно для здоровья.

НАМ НЕ СТРАШНО ВТО

– Мы вступили в ТС. По логике к нам должны нахлынуть российские и белорусские конфеты. Однако на рынке украин­ские сладости предлагают чаще российских. Как это объяснить? Почему мы реже встречаем конфеты, скажем, Бабаевской фабрики?

– Рынок регулируете вы как покупатели. Один раз купили, попробовали и решили, что больше не возьмёте, и соседа предупредите, чтобы не брал. Покупатель смотрит на цену, на качество. Вот и результат. 

– То есть шоколад «Алёнка» не прижился у нас, потому что казахстанцев не устраивают его вкусовые качества?

– Возможно.

– Сложно конкурировать с российскими и украинскими производителями?

– Я этого не чувствую. У меня растут объёмы продаж. Есть небольшие снижения по карамели, но думаю, что это недоработка дистрибуторов. По большому счёту АО «Рахат» – паровоз.

– Анатолий Висханович, скоро Казахстан вступит в ВТО. Готовы ли вы конкурировать с европей­скими производителями?

– Мы и сейчас на этом рынке. АО «Рахат» продаёт конфеты в Германии, Греции, Израиле, Словении, Швеции, Литве и Латвии, Анголе, Афганистане и Китае. Я – не боюсь. 

– Какие конфеты едят немцы? Россияне? Китайцы? Есть какие-то вкусовые предпочтения?

– Человек независимо от национальности воспринимает сладости по-своему. Будь он немец или афганец – он любит вкусное. В Африке наши печенья и карамель пользуются большим спросом. Но есть трудности экспорта: контейнеры идут тяжело – мы далеки от морских портов. А это большие транспортные расходы. От государства, конечно, есть помощь, но не существенная.

– В прошлом году промелькнуло сообщение, что АО «Рахат» переезжает в Алматинскую область.

– Мы хотели и хотим перенести туда производство. Потому что здесь центр города, нет железной дороги, объёмы производства требуют расширения, а производственная площадь этого не позволяет. Мы купили 20 га земли и, думаю, со временем решим этот вопрос. Но это долгосрочные планы.