Проверка личности: «Смотрите прямо на меня»! Проверка сумки с продуктами. Проверяющие подгоняют: «Быстрее!». Тщательный обыск. Некоторых женщин раздевают почти догола.
ТЕСТ НА МОРОЗОСТОЙКОСТЬ
Семь утра. Ещё на подъезде к колонии стали видны десятка два машин и кучка людей у боковых ворот. Раньше родственников заключённых пропускали на свидания через главную калитку перед входом в здание, в котором и находилась комната свиданий. А потом входную калитку вывели вбок, продлив путь людей с огромными клетчатыми китайскими сумками ещё метров на 20 и повесив большой замок. Видимо, чтобы родственники не мозолили глаза проходящим на территорию офицерам и нередким комиссиям.
Заняв очередь, курсирую взад-вперёд по дороге не останавливаясь. Холодно. Мерзнут лицо, руки, ноги. Иногда прыгаю: после 200–300 прыжков становится теплее.
В 8.00 приходит служащая. Этой зимой комнату выдачи бланков стали топить. Раньше электробатарея стояла лишь около служащей, за окошком выдачи. В недостроенном здании было холоднее, чем на улице. Сейчас здесь можно быть до 12.45. Потом выдача бланков прекращается и комнату закрывают.
Пришедший в 9.00 прапорщик соберёт заполненные бланки пропусков, заявлений, описей передач, а в 10.00 вынесет их подписанными. Счастливые матери, отцы, жены, родные, сёстры и братья заключённых, которым разрешили длительные свидания, оплачивают пребывание: 1400 тенге в сутки. Непрямые родственники – дяди, тёти, племянники – права на свидание, даже краткосрочное, в общей комнате с ещё 20–30 посетителями, не имеют.
Прапорщик открывает замок, и через калитку проходит первая тройка очередных. Моя очередь – 8-я, и я пройду часов в 12, а может, в 13.00. Раньше всех в комнате свиданий окажутся «внеочередные».
ТЕСТ НА СМИРЕНИЕ
Ещё с полчаса-час ожидания на ступеньках входа в здание. Сумки и люди – тонкой ниточкой по краю лестницы. Высунувшаяся за грань нога или пакет вызовут раздражённое замечание.
И вот – финишная прямая. Проверка личности. Затем – проверка сумки с продуктами. Проверяющие подгоняют. Быстро выкладываю на стол перед ними все продукты. Колбаса, сыр, сливочное масло, пироги разрезают. Сок, молочные продукты вскрывают. Не глядя, сбрасываю всё разрешённое обратно. Закрываю сумку с кучей истерзанных продуктов: колбаса и чай рядом со стиральным порошком, консервы на пакете с мантами.
Затем – тщательный обыск на предмет запрещённых предметов. Некоторых жён, матерей, сестёр раздевают почти догола.
Список запрещённых предметов всё время меняется. Иногда не разрешена передача сахара, овощей, дынь и арбузов, мяса домашнего приготовления, фарфоровых кружек, книг, растительного масла, майонеза… Список можно продолжить до конца страницы, ибо запретительные фантазии местного персонала – безграничны. Ответ на все вопросы: «Не положено». Вопрос «В прошлый раз (другому человеку) разрешили. Почему сегодня (мне) нельзя?» игнорируется.
Сегодня не разрешается проносить больше 14 килограммов продуктов. Безусловно, нигде никаких объявлений на этот счёт. Аргумент – всё тот же: «Не положено». Доводы родственников вроде: «Мы же втроём за два дня всё съедим» игнорируются.
«Лишние» продукты проверяющие рекомендуют оставить в кафе, рядом с колонией. За «хранение» там берут 1000 тенге. Почему их нельзя оставить в комнате досмотра, на специально для этого смонтированных полках? «Не положено».
ТЕСТ НА СТРАХ ЗА РОДНУЮ ДУШУ
Кормят в колонии плохо: суп «с запахом мяса», каша из перловки или пшенки на воде. Хлеб последнее время здесь был «мокрый», то есть больной, больше похожий на замазку, особого аппетита не вызывающий. А люди хотят не только есть, но и сохранить здоровье.
Вот совет одного из бывших осуждённых, как следует подготовить «консерву из леща» (такие дают на завтрак или ужин) к употреблению. Комбижир удаляется сначала сливанием жидкости в парашу, а потом оставшаяся масса несколько раз промывается водой из-под крана. На следующем этапе из варева удаляются гнилые кусочки, вызывающие подозрение. Затем всё опять заливается горячей водой и добавляются полученные с воли ингредиенты, например, лапша быстрого приготовления.
В колонии, по словам некоторых служак, около 1500 заключённых. Это – много. Работают – немногие. Бывшее когда-то здесь производство – закрыто. Оставшиеся рабочие места – крайне дефицитны. В швейной мастерской строчат рабочие рукавицы, халаты. В сувенирной – вытачивают из дерева нарды, парусники, шкатулки, фигурки беркутов. Есть три сапожника, парикмахеры, электрики, кочегары котельной, рабочие …
Официально работающие получают зарплату. Электрики – около 15 000 тенге, кочегары – 20, рабочие кухни – больше. Она переводится на счёт заключённого и списывается по данным местного магазина за взятые товары – майки, носки, сахар. Неофициальная работа оплачивается бартером: сигаретами, конфетами, вафлями…
Однако многим работать – западло. Одним – «специализация» не позволяет. Другим – дозековский социальный статус. Их родственники подъезжают к колонии на свежих Lexus’ах, Camry и Land Cruiser’ах. У этих заключенных есть качественная еда, воду пьют только бутилированную. Есть почти всё. Кроме воли.
ТЕСТ НА БРЕЗГЛИВОСТЬ
После шмона заходишь в тюрьму при зоне: узкий коридор запирается калиткой из толстой железной решетки. Тесные комнаты: кровать-полуторка, застланная грязным синтетическим китайским покрывалом. Казённого белья нет. На тумбочке неработающий телевизор. Маленький столик, табурет с полуоторванной сидушкой и пуфик появились недавно. Линолеум с дырками, плохо приклеенные обои с пятнами. Хочется ничего не трогать руками.
В конце коридора туалет с моментально забивающимся унитазом и грязной раковиной из-за недостаточной подачи воды. Все окна зарешёчены. Прогулочного дворика – нет.
И вот он – тщательно выбритый, в прибережённых джинсах, куртке. Вся одежда – чёрного цвета. В руках – пакет: спортивный костюм, полотенце, сланцы, постельное бельё. Родная душа.
На общей кухне – три чайника (на 12 комнат), по паре сковородок, казанов и кастрюль, 2 стола, 2 тупых ножа и одна плита. Вода, если течёт, то тоненькой струйкой, только холодная. Чаще её набирают из бака, принесённого дежурными зеками.
Часть женщин сразу идёт готовить. Другая разворачивает приготовленные дома пироги, варёную конину, котлеты. Кушают, рассказывают друг другу новости, смеются, вспоминают.
Спать приходится на одной кровати. Если на свидание приехали два родственника, то один дремлет сидя или спит на голом полу. Летом по нему ползают не только мухи, но и большие жуки, зимой – холодно.
Время не идёт, а летит. Самое тяжелое – расставание. Любимые, жалеющие глаза.
Исправляет ли преступников уголовно-исправительная система Казахстана? Не знаю. Но родственников осуждённых она подвергает жёсткому моральному и физическому давлению.
