Туберкулёз в Казахстане начинают лечить амбулаторно, и это не вызывает протеста даже у специалистов старой школы. Врач-эпидемиолог Научно-практического центра санитарно-эпидемиологической экспертизы и мониторинга МНЭ РК Иосиф КУКЛИНОВСКИЙ ответил на вопросы корреспондента «Мегаполиса».
– Иосиф Иванович, вроде бы, по условиям ВТО, заболеваемость туберкулёзом в странах, вступающих в эту организацию, не должна находиться в стадии эпидемии. У нас именно эпидемия, но в ВТО Казахстан берут…
– У этого есть своё объяснение. Действительно, заболеваемость туберкулёзом в Казахстане составляет сегодня 67 случаев на 100 тысяч населения. Но если посмотреть статистику в динамике, то очевидно, что ситуация всё время улучшается. Количество больных сокращается ежегодно в среднем на 10 процентов.
– Или кто-то намеренно занижает цифры?
– Это туберкулёз, и с ним не шутят. За достоверность статистических данных несут ответственность начальники областных управлений здравоохранения. А мы, в свою очередь, проводим мониторинги в областях. И фактов сокрытия случаев заболевания не находим.
– А как мониторите?
– Раз в год приказом министра здравоохранения и социального развития создаются группы из специалистов Национального центра проблем туберкулёза, Комитета по защите прав потребителей и нашего НПЦ, которые выезжают на места и детально изучают постановку противотуберкулёзной работы. Пять дней бригада активно работает, потом подводятся итоги и выдаются рекомендации. Если нужно, информируются акимы областей. Я считаю, когда такой научный потенциал приезжает, от него трудно что-то скрыть.
– Распространяется ли на туберкулёз такое понятие, как врачебная тайна?
– Порядок следующий. После выявления больного с открытой формой туберкулёза санэпидслужба обязана проинформировать руководство предприятия, на котором он трудился. Но за 40 лет своей службы я много раз убеждался, что в коллективах успевают узнать о диагнозе раньше. Ты приходишь, а узун-кулак уже поработал. И это плохо. С больным туберкулёзом надо общаться очень аккуратно, чтобы не травмировать его непродуманными вопросами, вроде «Ты заразный или нет?». Он и без того воспринимает свою болезнь как катастрофу. И только доброе отношение может мотивировать его на лечение, а не на бегство от всех и вся.
– А зачем вообще нужно кого-то информировать?
– Для того, чтобы всё близкое окружение больного было охвачено профилактическим обследованием. Оно включает в себя флюорографию и осмотр у терапевта или фтизиатра. На рабочих местах желательно улучшить условия труда: обеспечить вентиляцию, естественную освещённость, обратить внимание на отопление служебных помещений.
Если выявленный больной не выделяет микобактерии, никаких мероприятий по месту работы не проводится.
– Дают ли, как раньше, жильё больным туберкулёзом?
– В 2014 году получили квартиры 29 больных из 730 нуждающихся в жилье. В том числе шесть в Акмолинской области, восемь – в Алматинской, по пять – в Атырауской и Кызылординской… Конечно, этого мало. Но вопрос и не стоит так, что если кто-то заболел, то надо обязательно дать ему жильё. Государству выгоднее излечить больного и способствовать его трудоустройству, чтобы он сам себя обеспечивал всем необходимым. Поэтому в Астане остронуждающимся больным выдают продуктовые пакеты. В Павлодарской области работают три социальных столовых для тех, кто миновал острую стадию болезни и продолжает лечение вне стационара. Там больные месяцами получают калорийное питание, и там же под контролем медработника принимают лекарства. Это очень серьёзная поддержка, если учесть, что половина болеющих туберкулёзом – безработные.
– Меняется ли что-нибудь в противотуберкулёзных диспансерах?
– В каждую противотуберкулёзную больницу теперь госпитализируют больных со строго определёнными диагнозами. Туберкулёз туберкулёзу рознь, и когда в одно учреждение кладут всех больных вперемешку, создаются условия для перезаражений. Для безопасности самих медработников закуплены надёжные респираторы. Усилена охрана противотуберкулёзных учреждений. Но в то же время идёт речь о том, что больные туберкулёзом должны лечиться амбулаторно. Даже с открытой формой, если человек живёт один или в семье нет детей.
– Что вы говорите!
– Если грамотно назначены препараты, и больной не нарушает схемы лечения, через месяц он уже не опасен. Давайте подумаем. До постановки диагноза человек жил в семье, и если никто от него не заразился, то после стационара этого тоже не должно случиться. На улице, где солнце и ветер, распространение инфекции вообще маловероятно. В автобусе? Тоже нет, потому что для заражения всё-таки нужен длительный контакт и не одна-две случайных бактерии, а гораздо больше.
– И как же будет выглядеть амбулаторное лечение?
– Это дневной стационар. Утром больной приезжает, получает лечение, потом обедает, спит, успевает пополдничать и – домой. Такой подход более целесообразен, потому что в отрыве от привычного окружения, и, в первую очередь, от семьи, у него развивается стигма, сильно мешающая излечению.
– И он боится, и его боятся… Поэтому и надо, чтобы врачебная тайна соблюдалась.
– Возможно, мы к этому придём, когда у нас, как в развитых странах, будет не больше 10 больных на 100 тысяч населения. Там у человека спрашивают: «Как вы считаете, кто, кроме вас, должен знать о вашем диагнозе?». Если скажет «никто», разговор заканчивается. С согласия больного к нему могут прикрепить волонтёра. Его обязанность – проследить, как больной принимает пищу и лекарства. Если контрольные анализы показывают, что лечение идёт успешно, волонтёра поощряют премией. Мы этого пока не можем себе позволить. А лечить амбулаторно уже начали. Есть показания – пожалуйста. Диспансерам отводится роль диагностических центров. В их распоряжении появился экспресс-метод, позволяющий в течение двух-трёх дней поставить правильный диагноз и определить устойчивость микобактерий к лечебным препаратам.
– Два-три дня на точный диагноз?
– Это очень мало. Было время, когда по два месяца уходило, потому что бактериальная культура на питательных средах растёт долго. Теперь все областные противотуберкулёзные диспансеры используют экспресс-метод. Он хорошо себя зарекомендовал: вновь выявленные больные излечиваются в 87,7% случаев, что возможно только при правильной постановке диагноза.
– А как обстоит дело с профилактикой туберкулёза?
– Она начинается с появлением ребёнка на свет. Из 398556 детей, появившихся на свет в прошлом году, в родильных домах было привито 388585. Остальные имели отводы, и только очень небольшая часть – меньше одного процента – не получила БЦЖ из-за отказа родителей. Видимо, эти мамы и папы не понимают, что прививка жизненно важна для их малыша. Попав в нездоровое окружение с ещё не сформировавшимся иммунитетом, он может легко погибнуть от туберкулёзного менингита или милиарного туберкулёза. Развитие этих инфекций происходит стремительно. Правильно делают те люди, которые даже в случае состоявшейся вакцинации два месяца после выписки из роддома ограничивают контакты ребёнка с посторонними людьми.
В последнее время обследуются на туберкулёз и члены семей беременных женщин. Они должны сделать флюорографию.
– Делают?
– Ну, это начало работы, пока только отдельные регионы приняли такое решение. Однако скоро оно будет закреплено санитарными нормами и правилами. Согласно приказу, обследование на туберкулёз проводится и перед выпиской из роддома. В период беременности этого делать нельзя, а необходимость меры очевидна: в 2014 году среди 344230 рожениц выявлено 339 больных туберкулёзом.
– Внутриутробные заражения этой болезнью возможны?
– По критериям ВОЗ, если болезнь развилась в первые 40 дней жизни ребёнка, заражение считается внутриутробным. Но таких случаев у нас не было очень давно.
– Не могу не спросить о флюорографии. Как этот метод профилактики оценивают сегодня?
– Он абсолютно не утратил своей значимости, хотя и дорого обходится государству. В 2014 году в стране сделано 8 млн 256 флюорографических снимков общей стоимостью два с лишним миллиарда тенге и выявлено более восьми тысяч больных туберкулёзом.
Я думаю, что тактика борьбы с этой болезнью у нас правильная. Специалисты ВОЗ, часто приезжающие в Казахстан, дают хорошую оценку нашей работе.
