Я сижу на английском. Здесь, в алматинском инязе я обучаюсь по специальности "Иностранный язык: два иностранных языка". В группе да и во всём универе, пожалуй, я самый старый среди учащихся. Меня то и дело принимают за препода.
Мои учителя порой меня младше, но я с почтением выслушиваю, разумеется, все наставления. Ведь они – в теме (как сеять разумное-доброе-вечное), я – нет. Сегодня мы являем свету нашу домашнюю работу: на английском надо осветить самим выбранную тему и получить отзыв аудитории и преподавателя. Я сделал проектную работу в Power Point. Тема "What are your reasons for choosing the teacher’s profession?" – "Почему вы выбрали профессию учителя?".
По этому поводу нам на кафедре даже выделили служебный проектор и ноутбук. Это большая честь и признак респекта к докладчику. Правда, монитор не смонтирован стационарно на потолке. Его надо просто положить на парту и задрать линзу на нужную высоту, подкладывая книжки. Аудитория крошечная: это бывшая спальня то ли на двоих, то ли на четверых. В ряд помещаются две-три парты, и сидящие впереди могут, не вставая, дотянуться до доски. Чтобы коллега не упёрлась носом в пряжку ремня докладчика, я присаживаюсь за парту и вещаю спиной к однокурсникам. Атмосфера уютная, доверительная, я бы сказал, камерная.
Причин учительствовать предостаточно. Это в первую очередь вдохновляющий пример Януша Корчака (1878-1942). Вместе со своими учениками он предпочёл отправиться в печь концлагеря, но не отказался от них до последнего момента. Хотя и мог избежать казни.
Это и избитые уже, давно всем знакомые тезисы: teaching is the profession that teaches all of the other professions. Children are like wet cement, whatever falls on them makes an impression.
Но есть и некоторые "но". Это, в первую очередь, безгласность и бесправность учительского сословия. Сегодня как раз выпадает хороший шанс поговорить с коллегами про педагогическую корпоративную солидарность.
...Вот в Алматинской области накануне последнего звонка учительницу математики Татьяну Статенину избил ученик. У преподавателя с 26-летним стажем заплыли оба глаза, но она находит в себе силы рассказать тележурналисту, кто и за что её бил. Раньше в дом Татьяне Владимировне уже метали коктейль Молотова. Обидчика тогда не нашли.
А вот уже совсем молодой учитель, 24-летний преподаватель физики Саят Капаров впал в кому после удара своего ученика Высшей технической школы в Кокшетау. Такое состояние называют медики вегетативным – то есть человек едва подаёт признаки жизни, фактически он уже словно растение. Шаг за шагом эскулапы кропотливо возвращают его к жизни, но к профессии ему уже не вернуться. Инвалидность, коляска.
Таких кейсов я привожу много.
Украдкой я наблюдаю за Мадиной Кадесовной, нашей замечательной учительницей. Каково это, когда её коллеги за непростой и напряжённый свой труд после всех нервотрёпок с руководством получают ещё и в табло? Интерес непраздный, ибо нам скоро вставать к этой же стенке, становиться такой же боксёрской грушей. Нам, будущим учителям, хочется если не защиты от своего государства, то хотя бы корпоративной солидарности в вопросе противостояния насилию в школе. На митинги "Насилию – нет!", конечно же, заявку подавать не будем. Чай не в Европах процветаем. Но вот на учительской конференции об этом хотя бы вскользь желательно потолковать.
У нашего преподавателя железные нервы и непроницаемое выражение лица. Кстати, такой нейтралитет – признак высокого профессионализма. Аудитория считывает с лица своего учителя все эмоции, и едва он чуть острее реагирует, чем обычно, ученики зеркально отражают всплеск его чувств. Очевидно, ей ведомо чуть больше моих отрывочных сведений из ленты новостей.
Я рассказываю коллегам про решения, которые уже есть, и про них надо говорить. Насилие, брутал и прочие "простые решения" в этом ключе – это не только казахстанская проблема.
Я рассказываю про проект Second Step и Faustlos: это американский и немецкий опыт предупреждения насилия в детской и подростковой среде. Кому как не инязу в этих темах как раз бы и разобраться? Об этом пишут не только журналисты свои статьи, на эту тему выходят толстые и умные книжки. Например, Violence in Schools: Issues, Consequences, and Expressions (Kathy Sexton-Radek, 2004 г., $65,99, ). Говорят ли казахстанские учителя на многочисленных конференциях, съездах, симпозиумах на эту тему – обращаю я свой риторический вопрос к коллегам.
Тягостное молчание в ответ.
Но зато даже через стенку хорошо слышны выкрики в соседней аудитории. Это преподаватель русского языка пытается призвать к порядку свою аудиторию. Иняз взялся за международное сотрудничество, и сюда прибывают на обучение молодые пацаны из соседней очень горной республики. Подростки брутальны. Они непослушны. Они конфликтны, как и все тинейджеры. Плюс они ещё и в чужой стране, вдалеке от родительского контроля. По инязу ходят мутные слухи по поводу некоей оплеухи, которую гость отвешал кому-то из хозяев и якобы был даже за это отправлен восвояси, домой.
Ну вот, казалось бы, есть все основания для того, чтобы разобраться, кто, кого и почему мордобоит в школах и вузах Казахстана. Есть тема для размышления, есть объект исследования, можно провести опрос, не выходя из стен собственного учебного заведения.
Почему этим не заниматься?
Тот мой доклад в 2014 году преподаватель высоко оценила: произношение, контент, логическую связь. Но с этой же темой на конференцию я попасть уже не смог – не академик ещё. Проектная работа попала в архив, но проблема школьного насилия в архив, разумеется, так и не была списана. Сейчас "инцидентов" стало ещё больше: педагогов бьют уже и родители учеников – так это было в Алматинской области.
Насилие рождается зачастую в семье и едва ли не благословляется авторитетами. Недавние размышления известного теолога о том, как часто и каким образом надо лупить жену, явил миру традиционные ценности патриархального общества. "Бетпақ болмаса ешкім сені ұрмайды" – так резюмировали нравоучения пастыря в соцсетях. "Не будь стервой, никто тебе не врежет". А уж кто такая стерва – определит муж, он, соответственно, и отмерит силу удара. Ведь, как мы помним, бытовое насилие вслед за Россией Казахстан также декриминализировал.
Но именно тут как раз соцсети противостоят этим мачистским декларациям. Такими лекалам женская половина юзеров активно противоречила, объединяясь в сообщества и язвительно комментируя потуги носителей штанов. В этом-то и состоит главный принцип того же Facebook: connecting people. Своего рода профилактическая прививка от мракобесия.
В России теперь, почти четыре года спустя, в тот бесконечный мартиролог школьных расправ врастает пермская резня. Почти сразу синхронно она трансформируется в бурятскую трагедию в Улан-Удэ.
И американцев, и россиян, и казахстанцев в этих школьных трагедиях роднит одно – история неуспеха. Ребята недовольны своими оценками: их отталкивает среда, они видят унижение в плохих своих оценках и видят, как стремительно вылетают с непрерывно летящего локомотива жизни. С ролью лузеров они не готовы смириться и спешат отомстить всему миру, а точнее тем, кто рядом.
Следователи ищут взаимосвязь, виноватыми назначаются социальные сети и тлетворный интернет, вспоминают и Колумбайн 1999 года. Вполне логично: ибо всё есть яд и всё есть лекарство. Даже и у соцсетей есть обратная сторона луны.
Запад ругают охотно и всласть. Но вот про собственные наши просчёты, про те самые пресловутые наши особенные, домотканные условия и неповторимый исторический бэкграунд почти разговор не заводят. Например, на постсоветском пространстве чрезвычайно популярен уголовный уклад жизни – пресловутый АУЕ (арестантский уклад един). Такая система ценностей воспитывает ненависть будущего уголовника ко всем светским ценностям. Требование "не стучи" заменяет лояльность гражданина своему государству. "Скинуться на грев" приходит на смену легальному налогообложению. Фактически целое криминальное государство функционирует внутри госинститутов, мимикрируя под них, отвергая их и противопоставляя им себя.
В странах-наследниках системы ГУЛАГа иначе и быть не могло. Криминализация подростков, которая фактически стала новой пионерией, лежит в основе школьного рэкета: здесь с пацанов собирают деньги для взрослых сидельцев в зонах. И медиа активно популяризируют такие механизмы.
Нет, конечно же, от российской "Бригады" и "Бандитского Петербурга" до казахстанских нетленок "Рэкетир“ (Акан Сатаев), "Тараз" (Нуртас Адамбай), "НеДелиМое" (Олжас Ахметов, Дарын Тохтаров) наш зритель прошёл, несомненно, большой путь. И пройдёт зритель ещё немало, оценив по достоинству в скором времени, например, ленту Толегена Байтукенова "Шала казах": там тоже криминальная драма. Но кому-то широкоформатная тарантинщина может показаться движением по кругу.
В парламент России уже давно внесли законопроект по ограничению всего этого мрачного информационного потока: от шансона на радио и братков на ТВ до блокирования групп АУЕ в соцсетях – по аналогии с группами смерти.
Однако одним запретительным опытом северного соседа тут не обойтись. Передавливать кнопку и перегибать палку в информационную эпоху – это уже позавчерашний век. Ребята тоже не в вакууме живут: тот же либеральный немецкий опыт в отношении молодых им наверняка хорошо известен. Почему бы для Казахстана не заквасить европейский либерализм на российском жёстком форматировании молодых? Избегая слепого копирования россисйких лекал?
На предсказуемость "бешеного принтера" у молодого и дерзкого всегда есть своя фига в кармане. Так, самым классным примером отповеди поколения Z на жёсткую критику старшего поколения стал недавний интернациональный флэшмоб пацанов в форме. Ребята из Ульяновского института гражданской авиации спародировали известный видос "Satisfaction" и нарвались на угрозы отчисления. И тут в их поддержку выступили юные обитатели общаги в майках МЧС, студенты Рязановского сельхозтехникума, российские студентки, девушки из Армии обороны Израиля…
Согласитесь, глядеть на безобидные танцульки в казённом белье куда интереснее, чем шарахаться от пугающих фотосвидетельств с отметкой 18+ и кошмарных видео c очередных расправ в школах. И здесь роль соцсетей трудно переоценить: пацанам из Ульяновска стало очевидно, что они не одиноки в своих эскападах против отживающих маразматиков. Если уж боитесь говорить про насилие в школах открыто, так хоть не пережимайте со своими ұятами.
