Ержан Еркинбаев успел побывать генеральным директором горнолыжного курорта "Шымбулак" и катка "Медеу". До этого он руководил проектами по запуску гостиничных комплексов Mariott Aktau Hotel, Mariott Atyrau Hotel, Mariott Executive Apartments Atyrau и был директором по развитию проектов компании Capital Partners. Прошёл ровно год с момента его назначения на должность директора Алматинского зоопарка. Положительные изменения после его прихода трудно не заметить, но сам он считает, что выполнена лишь малая часть работы по преображению зоопарка.
В интервью Informburo.kz Ержан Еркинбаев рассказал об итогах прошедшего года, сорванном гениальном плане побега слона Лао, счастливом спасении львёнка Алишки и поделился мыслями о возможном непростом решении об эвтаназии его старшего сородича.
Про Байбека, "братишек" и странные просьбы
– Как в Алматы получают работу директора зоопарка? Позвонил ли вам тогда лично Байбек?
– Была предварительная беседа с Байбеком. В ходе встречи он сказал, что действующий директор зоопарка покинул своё место в силу ряда обстоятельств, вы знаете, там прямо апогей был. Он спросил, буду ли готов я поучаствовать в конкурсе управления сельского хозяйства на подбор руководителя казённого предприятия – Алматинского зоопарка.
На тот момент я работал в нескольких коммерческих структурах. Единственное, что меня привлекало, – это то, что я, конечно, был польщён доверием акима. Это большая ответственность, а Бауыржан Байбек очень красноречив и убедителен. Он эту идею выразил в такой форме, что во мне вспыхнул огонь патриотизма. Мне понадобилось немного времени, чтобы объявить, что я выхожу из активных процессов управления другими хозяйствами, и я отправил заявку в УСХ.
– Это всё-таки было предложение или ультиматум?
– Я тогда не занимал никаких должностей на госслужбе. Да, я уже был депутатом маслихата, но это представительная власть, а не исполнительная, как акимат. Я пришёл из бизнеса, ультиматумов никаких и близко не было. Была просьба. Причём я чувствовал в его голосе не то чтобы безысходность, но то, что я один из немногих, кто реально смог бы помочь ему в этой ситуации.
– Шымбулак, Медеу и зоопарк: где интереснее работать и где больше платят?
– Когда я пришёл на Шымбулак, проблем было очень много, но была возможность быстро решать их. Многие процессы, которые в бизнесе происходят быстро, в жизни госаппарата протекают гораздо медленнее, потому что это большая, не очень поворотливая и гибкая машина. На Шымбулаке было не так страшно, потому что там сильная команда, хорошие зарплаты да и работа на курорте – это совмещение полезного с приятным.
Затем Ахметжан Есимов попросил заняться катком "Медеу", который тогда находился в плачевном состоянии, популярность катания на коньках среди населения была практически на нуле. Вот тогда было действительно страшно браться за такое большое проблемное хозяйство. Но в первый же сезон мы поставили рекорд посещаемости катка и объявили, что больше в господдержке не нуждаемся. До этого каток в год потреблял больше 300 млн тенге городского бюджета.
"Насчёт зоопарка решение принять было уже гораздо проще. Во-первых, был хороший опыт, сильная команда и большая поддержка акима. Часть ключевых людей я привёл с собой в администрацию зоопарка. Они первое время немного в шоке были: такой размах, животные и заработные платы в десятки раз меньше, чем они привыкли получать, и я, естественно, стал получать меньше", – сказал Ержан Еркинбаев.
Но на то и сильная команда. Мы никогда не проигрывали, всегда были успешными, потому что мы всегда вместе.
– Что представляет собой работа директора зоопарка? Как часто вы появляетесь в зоопарке? Сидите в кабинете или вы не такой директор?
– Я прихожу на работу раз в день, но далеко не всегда провожу весь день в зоопарке. Там у меня очень удобный кабинет, но зачастую он пустует, а из-за дефицита помещений его больше используют мои коллеги, чем я.
Когда я прихожу в зоопарк, я больше нахожусь не в кабинете, а в секциях, причём не в экспозиционной части, а вместе с киперами, в сервисных коридорах, там, где готовят еду. Там на самом деле интереснее, чем в кабинете.
– Оцените проделанную вами за год работу в зоопарке по шкале от 1 до 10, где 10 – это весь объём работы, необходимый для приведения зоопарка в должный вид.
– Три. То, что сделано, и то, что ещё необходимо сделать, соотносится примерно как 30/70%.
– Когда только пришли в зоопарк, опубликовали пост следующего содержания:
– Что это было?
– Это были истерика, крик души. Потому что я никогда не мог предположить, что зоопарк, в то время находившийся в скандалах и склоках, раздираемый СМИ из-за гибели животных, при этом может ещё привлекать чьи-то интересы.
Я ещё даже не успел вступить в должность, а уже начали поступать звонки с просьбами не трогать тот или иной киоск. Иногда с тонкими намёками, иногда с не очень. "Мне бы вату поставить", "Мне бы батутчиков подвинуть", и всё такого характера.
Население, живущее вокруг зоопарка, так или иначе имеет к нему отношение, у многих родственники когда-то здесь работали, кто-то что-то поставлял, кто-то что-то выносил. Такие просьбы поступали от людей абсолютно разного уровня.
"О чём-то просили люди, с которыми я пересекаюсь в акимате, чиновники, я не боюсь об этом говорить. Были просьбы от людей очень высокого уровня, обращался даже помощник очень высокопоставленного человека из Астаны, который хотел поставить батут", – сказал Ержан Еркинбаев.
Но решать вопросы ваты, батутов и киосков мне было легко – я не зависел ни от одного киоска и не собирался ничего с них неофициально брать, я в них не заинтересован был вообще, потому что пришёл из коммерческой структуры и мне вполне хватало тех денег, которые у меня есть.
Самые тяжёлые просьбы шли от компаний, лоббирующих свои интересы в системе кормления зоопарка – поставщиков продуктов питания. Там пришлось отбиваться ещё долго.
Ну, а то что "братишки" не нужны… Всем как будто слух режет, что штат зоопарка под 300 человек и каждый хочет туда своего знакомого устроить. Им начинаешь объяснять, что это казённое предприятие с зарплатами на уровне 35 тысяч тенге, отвечают: "Да нет, ты братишку устрой, он там сам разберётся". Вот этого мне не надо: "сам разберётся", что где продать, что вынести. Либо ты со мной за идею и за 35 тысяч идёшь работать, либо никак. Таких братишек мне не надо.
И про начальника ГАИ. Я уже тогда был депутатом маслихата, и ежедневно поступали сотни звонков: "Меня там остановили, меня здесь остановили". Я решил это прекратить. И, кстати, классно сработало – звонить перестали.
Про мясо, Раимбека Баталова и ненужную вражду
– Поставщики питания для животных зоопарка – это частные компании?
– Когда приступили к работе, мы проверили первую же поступившую в зоопарк партию мяса. Мясо для животных – это то же мясо, что мы берём домой для семьи. И по документам это было мясо первой-второй категории, но на деле было непонятно, мясо ли это вообще: старые сгнившие куски, где-то мертвечина.
Мне пришлось опечатать склад, вызвали несколько лабораторий. Заключение было ужасным: в мясе были все мыслимые и немыслимые бактерии. Конечно, с этим поставщиком мы контракт сразу расторгли, разыграли конкурс среди крупных игроков рынка, которые поставляют мясо в супермаркеты. На приёме у нас всегда находятся минимум два заместителя директора. Было условие, которое мы поставили при заключении договора: если нам не нравится мясо, вы меняете его на то, которое нам понравится. Возвраты были, но больших споров с поставщиком не было.
Перемены видны по животным: большие хищники поправились, стали более энергичными. Когда мы только пришли, многие хищники были в критическом состоянии, я не знал, доживут ли они до Нового года. Приближались праздники, Универсиада, и нас очень просили не давать причину расстраиваться. Уверенности не было, но оказалось, что всё очень просто: нужно чаще убирать, работать по паразитам и правильно кормить.
– Наверняка вы посещали зоопарк до того, как стали здесь работать. Какое впечатление производило на вас это место в детстве, в более зрелом возрасте?
– В детстве зоопарк для меня всегда был очень таинственным, привлекающим местом. Я любил ходить в зоопарк, но позже перестал. Я тоже стал думать, что его нужно закрыть. Там мало что менялось.
До моего назначения я посещал зоопарк, когда Фонд Раимбека Баталова и Ахметжан Есимов проводили большую акцию по сбору средств на реконструкцию зоопарка по мастер-плану Питера Разбаха. Я работал в компании Capital Partners и входил в попечительский совет зоопарка, учредитель компании был готов внести 75 млн тенге (тогда это было 500 тысяч долларов) на новую среду обитания для барсов. Потом деятельность фонда остановилась, идея просто замерла.
– Что это была за история с Раимбеком Баталовым? В обществе есть мнение, будто он хотел что-то с зоопарка поиметь, задвигал красивые речи, но когда Байбек дал чётко понять, что зоопарк он не получит, все его благие намерения стремительно исчезли. И что стало с когда-то возглавляемым им попечительским советом?
– Я такое мнение слышал не раз от многих людей. Раимбека Анваровича я давно знаю как сильного бизнесмена. Я видел, как он трепетно отрабатывал каждую мелочь с Питером Разбахом, приводил аргументы по расположению и оформлению новой среды обитания для барсов. Тогда лично я не видел в нём никакого намёка на мотив что-то в зоопарке прибрать к рукам или построить там жилой комплекс.
"Что случилось потом, почему деятельность фонда остановилась, я не знаю, но нахожу для себя одно объяснение: в какой-то момент все участники проекта просто отвлеклись на споры, скандалы и взаимные обвинения в СМИ. Уже потом некоторые начали подключать других архитекторов с их идеями и планами, но мы снова развернули план Разбаха, проговорили его с акимом Бауыржаном Байбеком, который к тому моменту знал о нём больше меня, и решили продолжать работу по плану немецкого специалиста", – сказал Ержан Еркинбаев.
Попечительский совет, созданный во время активной фазы работы фонда Раимбека Баталова, сейчас уже не работает. Фонд, может, чем-то и занимается, но к зоопарку никакого отношения не имеет.
– А как сложились отношения с Ангелиной Котенко, которая одно время активно выступала рупором идей Баталова?
– С Ангелиной Котенко у нас неплохие отношения. Мы созваниваемся, советуемся. Она приходит к нам в зоопарк. Я всегда был сторонником мнения, что худая дружба лучше красивой войны. Поэтому у меня с ней дружба. Она мне не мешает работать, так что меня всё устраивает и в отношениях с ней, и с Раимбеком Батловым, и с бывшим директором зоопарка, и с управлением сельского хозяйства, и с управлением культуры, в чьё ведомство передали зоопарк. Не знаю, для чего людям надо было тратить столько времени, враждуя между собой, когда всё, в принципе, работает.
Про плохой запах, науку и львёнка Алишку
– Ваше отношение к зоопаркам как к явлению в целом? Бытует мнение, что животные не на воле, а для развлечения людей – так вообще быть не должно. Какова в этом вопросе ваша позиция?
– Сразу скажу: это мнение ошибочное. Конечно, зоопарк зоопарку рознь. То, в каких условиях у нас содержатся животные – да, обидно смотреть, так животные жить не должны. Старые барачного типа постройки 30-х годов, мало места, нет солнца, прогнившие полы, отсутствие вентиляции – всё это не соответствует ни этическим, ни моральным стандартам.
Но в целом идея зоопарков – это не в первую очередь экспозиция и заработок денег на демонстрации зоовидов. Идея намного глубже. Это особо охраняемая природная территория, приблизительно такая же, как заповедник, где должна вестись глубокая научная работа по сохранению исчезающих видов, по генетике, до чего нам ещё далеко.
Но мы ведём работу по восстановлению юннатской базы, хотим проводить в зоопарке открытые уроки, где за животными можно будет наблюдать своими глазами, а не на картинках в учебниках.
– Вы ведь как раз сотрудничали с аграрным университетом, подписали меморандум…
– Мы обратились в КазНАУ (аграрный университет), на первых порах у нас элементарно не была поставлена работа по дезинфекции и борьбе с крысами, стоял страшный аммиачный запах в зимних домах. Были сотни мнений, почему гибнут животные, но конкретно объяснить, почему так происходит, никто не мог. Ректор КазНАУ собрал специалистов из разных сфер, которые, в свою очередь, помогли собрать нужную информацию.
От запаха мы избавились. Хуже ситуация в зимнем доме слонов. Не знаю, почему существующий слоновник был построен таким образом. Помещение приходится проветривать, тупо открывая окна и двери. Это неправильно, слон должен быть в тепле.
К сожалению, мы поздно нашли деньги, чтобы оснастить слоновник вентиляцией. Но как только слоны и бегемоты в следующем году выйдут на улицу, мы сделаем вентиляцию. Пока стараемся максимально часто проводить уборку в помещении и проветривать его. Запах уже не такой, как в прошлом году.
– Как поживает львёнок Алишка?
– Алишка чувствует себя хорошо, играет с кроликами, пока не намеревается их съесть. Скоро ему привезут друга-львёнка. Нас поддержал коллега из Бишкека, который увидел, как мы этого обречённого львёнка спасли, и другого львёнка нам подарят.
Несмотря на все вопросы, стоявшие между Казахстаном и Кыргызстаном, разрешение CITES от Кыргызстана мы получили за один день. Планируем привезти львёнка до Нового года. Он ровесник Алишки, очень резвый. Наш Алишка пока более инертный. Думаем, что в паре они быстро разыграются и львёнок восстановится.
Про ЕАЗА и эвтаназию
– Вы регулярно наблюдаете за животными. В порядке бреда: есть ли такой зверь, которому тут очевидно плохо, и если бы такая возможность была, вы бы его выпустили?
– Их выпускать нельзя. Они умрут. Они все рождены в зоопарке уже в пятом-шестом поколении, и у них совершенно нет инстинктов к выживанию на воле. Кстати, в зоопарке животные живут дольше в два раза.
– Хорошо, не выпускать. Но кому тут живётся тяжелее всего?
– Есть у нас зимник, где живут ягуары. Мне их очень сильно жалко. Совсем маленькие вольеры без солнца. И я всегда сразу вспоминаю Диану, которую долгие годы вообще не выпускали на экспозицию, из-за того что у неё с детства нет хвоста и лапы. Я этого вообще понять не могу: вытащил проблему наружу, и мне за это начали предъявлять, почему она мучается.
Приехала ЕАЗА (Европейская ассоциация зоопарков и аквариумов), нас оттуда в прошлом году исключили по многим причинам, но одна из них в том, что Диану предписано усыпить. Но мы не могли так поступить – жалко. Да, она без одной лапы и хвоста, но… Жалко. И она не одна такая в Алматинском зоопарке, кого по правилам надо усыпить, но рука не поднимается.
– Когда ветеринары видят, что больное животное спасти уже не удастся, финальное решение об эвтаназии за вами?
– Да.
– Приходилось ли уже такое решение принимать?
– Нет. Ещё пока нет. Но сейчас врачи постоянно находятся с львом Ханом. В последнее время он очень плохо себя чувствует. Ему около 20 лет. Предположительно, у него опухоль в какой-то части головы.
Хан очень сильно похудел, у него были носовые кровотечения, он с трудом ходит. Решение о применении наркоза тоже принимаю я, и не всегда это легко. Животное в таком возрасте может не вынести наркоз.
"В соседней вольере практически операционная со всем оборудованием. И если врачи увидят, что лев не сможет дальше жить с этой болезнью без мучений, мне позвонят и попросят озвучить решение об эвтаназии", – сказал Ержан Еркинбаев.
Мы пытались его вылечить разными способами. Ровно год назад сильно страдала его подружка Симба. Мы поменяли рацион, чаще проветривали помещение, и каким-то образом произошло чудо, львица буквально ожила, получив достаточно внимания, заботы и ласки.
Такой же опыт был с тигрицей Радой. Это тоже уже старушка, сильно исхудала, но и она ожила. Думали, и с Ханом так получится, но без наркоза с ним обойтись не вышло.
– Есть ли сейчас в зоопарке ещё животные в критическом состоянии?
– Кроме Хана нет. Но очень много таких, кто, говоря научным языком, на выбраковке, хоть это и грубо звучит. На выбраковке по потере экспозиционного вида, по возрасту, по генетическим нарушениям.
– Смерть какого животного вы приняли болезненнее всего?
– Каждую смерть тяжело принять. За мелкими грызунами и тараканами, конечно, не особо следишь. У нас есть рыбки, у которых срок жизни несколько недель. В этом эмоционального мало.
Но когда, например, умер кенгуру, было прямо жалко. Он был взрослый, но не в таком преклонном возрасте, чтобы легко смириться с его смертью. Умер от онкологии. Умерла зебра, тоже совершенно не старая, очень красивая и редкая. До того как я пришёл, умер жираф. Жирафов я очень люблю, тоже жалко.
Хан если умрёт, будет очень грустно, но он всё же успел пожить, жил в разных зоопарках. Тяжелее, когда молодые умирают.
Про недоверие коллег, зарплату 35 тысяч и нечистые схемы
– Не будем больше об умирающих животных. Насколько процентов после вашего прихода поменялся штат работников?
– Часть администарции пришла со мной, но я попытался сохранить весь основной состав. Все, кто работал с животными, остались, несмотря на то, что у них здесь очень много проблем. Я их понимаю. И они действительно работают тут, только потому что любят своих животных.
Когда я пришёл, среди работников было большое недоверие ко мне. Кто-то не обращал внимания и даже не здоровался, настолько часто у них менялись директора.
"Перед Новым годом я провёл первое мероприятие для всех сотрудников, чтобы представиться, познакомиться. И на этом празднике я случайно услышал, как один сотрудник предлагал другому спор, что я не продержусь и шести месяцев: "Его схвавают, сожрут". Недавно у нас прошёл второй такой корпоратив, и я тем сотрудникам напомнил эту историю. Теперь все смеются. Все уже друг друга любим", – поделился Ержан.
Прожить на 35 тысяч тенге реально тяжело. Но дружной командой мы смогли поработать так, чтобы получить собственный доход зоопарка и смогли помимо зарплат давать сотрудникам премии. Это оклад плюс ещё один оклад. Штат рассчитан на 273 человека, а работает, к примеру, 245. Благодаря экономии в штате эти оклады вакантных мест я тоже законно могу как-то делить между людьми. Всё равно зарплата маленькая, но прожить можно.
Я не иду с работниками на следки по схемам "ты мясо с кухни забери", "ты бери приплод павлина", хоть в целом всё это работать может. Но где украл коробок спичек, завтра украдёшь машину. Так что сказал, что буду платить все официально возможные суммы, но для этого всем вместе придётся хорошо попахать: чтобы не воняло, чтобы животные были весёлые, чтобы все в униформе, опрятные, не пьяные и ничего не воровали. И это сработало.
– У всех ли такое трепетное отношение к животным в своих секциях, как, например, у Шолпан, которая занимается обезьянами?
– У всех. Шолпан работает уже 20 лет, и все обезьяны её искренне любят, а ведь они далеко не глупые. Она заходит к гиббонам и шимпанзе, а это очень опасные животные, которые могут и убить, но её обнимают, целуют и цветы ей дарят.
Но, например, заведующему секцией хищников, даже если он скажет, что готов, я не позволю зайти к тиграм, а дяде Грише, который великолепно дружит со слонами, – зайти к слонам. Это слишком опасно.
Про барсов, бесплатную помощь и побег слона
– Зоопарк по-прежнему требует больше вложений, чем приносит прибыли, или выходит на самоокупаемость?
– На самоокупаемость зоопарки выходят, в принципе, редко, а в наших условиях это точно не цель. Население в стране небольшое, каждый день люди ходить тоже не будут, в основном наш контингент – гости из регионов, реже сами алматинцы.
– Какие вольеры обновят в следующем году? Будет совместная экспозиция волков и медведей, но все ждут барсов. Объясню почему. Та ситуация с барсами стала дном всей истории зоопарка, после которой начался постепенный подъём. Возвращение этого вида стало бы кульминационной точкой, когда её ждать?
– Строительство двух больших экспозиций (волки + медведи, барсы) мы хотим завершить за следующий год. Главное, что акимат нас тут поддержит и деньги из бюджета будут. Обе экспозиции по Разбаху. Это даже не вольеры, а среда обитания.
Будут работы по насыщению летних экспозиций и благоустройству. Ещё мы в качестве эксперимента хотим через соцсети перед выходом животных на летние экспозиции объявить волонтёрскую программу: любой, кто захочет своими руками что-то улучшить для какого-нибудь животного (посадить дерево, постелить газон, разровнять чернозём), смогут прийти и сделать это.
– В чём суть предложения, бесплатно вспахать землю зоопарка?
– Да. Чтобы прийти и убирать у какого-то животного на экспозиции, в зоопарке Лондона люди платят 80 фунтов в месяц. У нас тоже никто не верил, что кто-то придёт, вытащит свои 20 млн тенге и скажет: "На, Ержан, делай". Главное, как объявить. Если как вы, с ухмылкой, конечно, не придут. А если сказать ребёнку, что у кенгуру раньше была тюрьма, а теперь красивые джунгли – другое дело.
– Ну, тут, видимо, только если объявлять с красноречием Байбека.
– У Байбека я очень многому хочу научиться. В том числе и как эту идею презентовать.
– Расскажите о новых видах, которые появляются в зоопарке.
– На днях приняли несколько экзотических птиц, до этого в Алматы вновь появились кенгуру, нашли самку тапира, и идей ещё много. Стоит задача укомплектовать одиночек. Бегемот Джамболат столько лет один, хотя Алматинский зоопарк раньше успешно получал приплод бегемотов.
– А где собираетесь взять барсов для зоопарка?
– Пока не знаем. Это животное особо охраняемое. Нужно будет много переговоров провести, начать строить и показать нашу экспозицию, что она действительно соответствует всем международным нормам. Международная ассоциация сейчас, к сожалению, с большим недоверием относится к нам. Авторитет зоопарка был убит. Но я летал в Голландию, контакт есть. Нам определили ментора от ЕАЗА, который будет следить за прогрессом.
– Какие шансы вступить обратно в ЕАЗА?
– Сейчас мы кандидаты на членство. Полноценными членами стать пока будет тяжело. Большой перечень замечаний нужно устранить. В том числе по безопасности, они в Европе всё время растут, а мы ещё предыдущие не успели выполнить. Там разрешают для безопасности даже оружие хранить в зоопарке на случай побега. А у нас достаточно опасные животные под старыми замками на одном ключе.
– Удавалось ли животным из-за таких слабых мер безопасности в зоопарке сбежать?
– К счастью, при мне нет. Мне часто снятся такие кошмары. Когда работал на Шымбулаке, снились кошмары, что лавина сошла или канатная дорога остановилась, а теперь, что слон сбежал. Как ни улучшай зоопарк, человеческий фактор всегда присутствует.
Теоретически побег возможен. Зоопарк у нас не защищён. Но работники хорошо знают и поведение своих животных и сами секции. Наверное, только благодаря их внимательности ещё ничего не произошло.
Был один случай. Наш слон Лао с каждым годом становится всё умнее. Он уже и болты выкручивать умеет, и много всего. У слонов есть причинно-следственная связь: если я что-то сделаю, у этого будет определённый результат. И у них очень много времени на то, чтобы настойчиво пытаться что-то сделать.
Мне рассказывали, что Лао, заходя к себе домой, постоянно аккуратно бьёт головой в одно и то же место, простукивает пустоту. И однажды он ударил в стену, и стена практически обрушилась. Кипер тогда смог отвлечь его.
"А этим летом уже вечером, после закрытия, Лао попытался выйти в зоопарк. Не через колья, конечно, он знает, что это больно. Он просто смял тяжёлую калитку, понял, что он сейчас сильнее её", – сказал Ержан.
Заведующий секцией дядя Гриша и другие сотрудники быстро из сена, овощей и других подручных средств соорудили чучело человека, приманили его изнутри. Лао увидел, что у него дома разгуливает какой-то незнакомый человек, и уже практически с улицы рванул домой разбираться. Дядя Гриша успел убежать через небольшую дверцу, а слона закрыл.
Про аренду тигра, контактные зоопарки и ещё раз про Алишку
– Доводилось ли вам контактировать с опасными животными без решётки, в непосредственной близости? Гладить тигра, почесать медведя?
– Без решётки – нет. Хотя я глажу тигра Урмана через решётку, что тоже неправильно. Будучи даже самым крутым и опытным директором зоопарка, которым я не являюсь, я не должен себе такого позволять.
"Но он мурлычит, позволяет себя пощипать. Два других тигра тоже разрешают гладить себя, лев Хамза очень ручной, но вообще трогать их нельзя. Это я себе позволяю, но по-хорошему меня за это надо наказать", – сказал Ержан.
Тапир Мартин – один из немногих, к кому я захожу. Тапиры редко агрессивны к людям, только друг к другу. К приматам и жирафам не захожу, к слонам тем более. Слона можно аккуратно потрогать за хобот. Но тут шутить нельзя. Носорогов, бывает, глажу через ограждение, но тоже не захожу. К медведям даже к маленьким заходить всем запрещаю. У них уже и когти, и зубы.
– Отдаёте ли вы животных из зоопарка на съёмки и прочие мероприятия?
– Вообще нет. Только однажды по просьбе "Казахфильма" за хорошую идею одолжили для съёмок несколько оленей.
Но у этого процесса такая серьёзная научно-ветеринарная сторона, что нам проще никому не давать животных, чем всё это выполнить. Вероятность того, что олень, выехав за пределы зоопарка, встретит другое копытное и подхватит ящур, ничтожно мала, но в теории это возможно. Поэтому по возвращении по правилам их держали на карантине 30 дней. Это всё отнимает слишком много ресурсов.
Были единичные случаи, когда нас просили привезти змей на открытые уроки, с ними выезжал наш специалист. В целом мы против этого.
– Что это были за люди, которые требовали у вас тигра на открытие ресторана, и что вы им сказали?
– К нам обратилась группа ресторанов, по-моему, Bulldozer Group (партнёром проекта выступает актёр и телеведущий Сергей Светлаков, в октябре в Алматы прошло открытие ресторана “И рыба, и мясо". – Авт.). Они были очень настойчивы. Позвонил очень серьёзный человек, не на госдолжности, просто очень серьёзный, попросил помочь. Но ничего толком мне не объяснил.
Потом позвонила девушка, сказала, что им надо увезти тигра на какой-то праздник, открытие ресторана. Я ответил сразу: "Нет". Ничего нельзя, ни тигра, никого другого. На тот момент у нас был излишек ланей, я сказал, что они могут разве что купить одну из них, если докажут, что у них есть условия для содержания. И началось: "Короче, вам, что, не звонили?", на том и закончился разговор.
– В интернете потом были видео: они откуда-то достали медведя. Из цирка?
– Я бы своих коллег не очень хотел выставлять в плохом свете. Но когда я слышу, что цирк какое-то животное продаёт в частные руки… Есть этика зоопарков, мы, как правило, не продаём и не покупаем животных. Для нас это вообще дико. Но, к сожалению, цирки этим увлекаются, я неоднократно об этом слышал.
И в частных руках тоже есть много животных, в том числе и крупных хищников. Когда пошли сообщения, что по рукам фотографов в Алматы ходит львёнок, я догадывался, что они его либо сами убьют, когда он станет опасным, либо он от истощения погибнет.
– Это история Алишки, которого вы спасли?
– Да, он яркий этому пример. Мы стали вычислять гостиницы, которые появлялись на фотографиях с Алишкой, но не могли найти следов.
"Я писал везде, просил сдать львёнка добровольно. Нашёлся человек, который сказал, что может найти этих фотографов. Чуть позже он сообщил, что нашёл, и выбора у них не осталось: либо уголовное дело, либо отдать львёнка. Мы даже за него тогда заплатили", – сказал Ержан.
Чтобы оформить львёнка неизвестного происхождения, мы подали документы во все компетентные органы о том, что вынуждены были его принять. Это и дополнительные расходы бюджета, и прокуратура должна дело возбудить о том, как он вообще в страну попал, потому что на льва по определению не дают разрешения на ввоз частным лицам. Значит, это контрабанда, где-то есть дырка и так далее.
Мы против торговли животными и контактных зоопарков, лишь единицы обеспечивают животным комфортные условия. Это лёгкие деньги.
Алишка у нас первое время пытался спрятаться под колёсами машины. Видимо, раньше жил в тёмном гараже. У него ярко выраженный рахит, потому что ему не хватало солнца. Он был худой, потому что рацион вряд ли соблюдался, имел переломы на теле и проблемы с печенью. Львёнок очень боялся людей и не ходил. Теперь он поправляется.
Алишка – лишь один пример. Но если мы упустим борьбу с этой опасной культурой содержания экзотических животных дома, мы окажемся в ситуации, в которой сейчас находится Россия. Там это стало таким прочным трендом, что побороть его уже практически невозможно.
