Народный поэт, лауреат Государственной премии республики Фариза УНГАРСЫНОВА всегда была яркой, неординарной личностью, вокруг которой взвихривались и поэтические, и человеческие страсти. Прямая и открытая в стихах и суждениях, на литературном олимпе СССР она обрела славу таинственной амазонки казахской поэзии. И в новом времени, обесценившем писательский труд, нивелирующем творческие личности, Фариза Унгарсынова не потерялась. Два созыва подряд она была депутатом мажилиса парламента РК.

– Никогда я не изменю своим любимым просторам, поросшим верблюжьей колючкой. Любая иная природа раз и навеки дана мне для сравнений, а не для измены, – написала Фариза Унгарсынова о родной атырауской земле. Именно жители родной области, связи с которой не прекращаются и поныне, избирали ее своим депутатом. И по истечении депутатских полномочий она продолжает деятельно участвовать в общественной жизни столицы. Встретились мы на заключительном вечере международного фестиваля «Шабыт», в девятый раз проведенном в этом году столичным акиматом. Фариза Унгарсынова не в первый раз возглавляла жюри в номинации «литература». И первым делом заговорила о своих литературных открытиях:

– У молодых есть большой интерес к литературе, особенно к поэзии, и это радует: не все и не всех еще поглотили телевидение и компьютер. Интересные ребята есть из Караганды, Павлодара, Восточного Казахстана, Алматы. И что особенно важно – в этой литературе отражается наша сегодняшняя жизнь, ведь чего греха таить – литераторы старшего поколения растерялись перед новыми реалиями. А на молодых нет груза прошлого, в эти 15 лет они начали формироваться как личности.

– Гран-при и два первых места отданы пишущим на казахском языке, это результат языковой политики или на русском слабые работы были представлены?

– Казахская поэзия была очень высокого уровня, на русском языке в этом году такого уровня и такой широкой возможности выбора не было.

– Как вы думаете, что сегодня нужно для качественного развития казахстанской литературы? Чтобы для тех же конкурсантов «Шабыта» лауреатство не стало их высшим достижением, а только ступенькой в литературу?

– Первая проблема – молодежи негде печататься. Мы начинали в газетах. Сейчас все газеты заняты политикой. Писателей приглашают на телевидение исключительно, чтобы поговорить на злобу дня. Здесь должно вмешаться Министерство культуры и информации: должен быть государственный заказ на литературные публикации, на теле– и радиопередачи о литературе. Нужно возрождать литературно-художественные редакции. Вторая проблема – переводческая. Еще в советское время я об этом говорила: в Прибалтике, Грузии, Армении сложились хорошие школы, у нас она так и не сложилась. Я в годы депутатства, как могла, поднимала вопрос: нужно готовить переводчиков. Без перевода мы варимся в собственном соку. Еще говорила и говорю: за достойные переводы надо давать Государственную премию, чтобы это стало стимулом для пишущего человека.

– Госпремию республики получал когда-то Морис Симашко за перевод романа Ильяса Есенберлина «Кочевники». Это до сих пор самая продаваемая и популярная книга в казахской литературе. Но вот Аскару Егеубаеву посмертно премию за перевод Кашгари и Баласагуни не дали. Хотя, казалось бы, как не поощрить огромный труд, способствующий исторической самоидентификации нации?

– С премиями всегда так бывает. Мне жаль, что остался за бортом Герольд Бельгер с его вкладом в литературу, в переводческое дело. Вообще писателям сейчас надо бороться не за премии, а за то, чтобы Союз писателей обрел свой настоящий статус профессионального Союза, а не общественной организации, чтобы за литературу, наконец, достойно платили – и в издательствах, и в литературных журналах. А у нас в правительстве никого нет, кто курирует вопросы идеологии, культуры, духовной жизни общества, наконец, важные социальные вопросы – поддержки семьи, защиты материнства и детства. Ведь здесь – будущее Казахстана, а не только в экономике и политике.

В защиту материнства и детства

– Фариза, летучей стала ваша фраза, когда вы в парламенте защищали строительство в Астане органного зала от приверженцев лишь традиционной музыки: «Что же вы сотовыми телефонами пользуетесь? Переходили бы на узун-кулак»? А есть ли сожаление, что вы что-то хотели сделать в парламенте – и не сумели?

– Я, Люба, несмотря на мою поэтическую душу, человек конкретный. У меня немецкая точность. И мне неудобно, когда люди говорят: Фариза что сделала там? Я написала два Закона. Таких законов в истории Казахстана не было. Первый Закон «О правах ребенка» с трудом пробила. Президент подписал, с прошлого года он действует. Второй – «О защите материнства и детства» – пробить не смогла. Я два с половиной года над ним работала. Но в Министерстве финансов посчитали, что для его реализации надо каждый год выделять 7,5 миллиарда тенге. Сказали – много. Хорошо, давайте поэтапно вводить: три с половиной – в этом году, остальные – позже. У нас экономика хорошо сейчас развивается. Зачем же такое государство, которое не заботится о своем будущем? Которое экономит за счет детей. За счет матерей?

– По сообщениям СМИ, закон и в этом году не принят, хотя его расходная часть значительно уменьшилась. Не хочется приводить цифры выплат матерям за новорожденных в России, Беларуси, Украине, потому что все они на порядок выше, чем у нас. А как вы обосновывали свой закон?

– В парламентской библиотеке есть соответствующие законы западных стран, Содружества Независимых Государств, я сравнивала и, конечно, исходила из казахстанских реалий. Писала я закон на казахском языке, но парламентский юрист языком не владел, пришлось мне самой же его переводить. Так что требование к госслужащим владеть государственным языком актуально.

– Фариза, вы одной из первых среди литераторов покинули теплую, насиженную Алма-Ату. На ваших глазах создается новая столица, наверное, есть от этого гордость?

– Я в 1997 году зимой сюда переехала. Это был захудалый городок, где кое-где попадались «жигуленки», «Москвичи», реже «Волги». Мы полгода жили в гостинице «Турист», пока строился новый дом. Летом следующего года здешние девочки просят: давайте проведем ваш вечер. Я сомневалась: поэзия на казахском языке, придут ли люди? Но Гульфайрус Касымова организовала его во Дворце молодежи в старом центре. И какой вечер чудный был! Я действительно рада, что сюда приехала, новый город мне нравится. Но вот по сей день не можем создать творческую атмосферу. Нет общего объединяющего центра. Я выходила в парламент с предложением построить Дом творчества в Астане, где могли бы встречаться поэты, писатели, художники, где работали бы кафе, какие-то залы. Вот ты приехала, не знаю, где с тобой встретиться? Только дома. Негде обсуждать свои новые книги, а они выходят. Астана ведь не только административный центр, столица должна превратиться в центр культуры. У нее должно быть свое лицо. Не только архитектурное – человеческое лицо. Я оптимист, верю: то, что строится сегодня, должно остаться на века.

– Фариза, сейчас у нас много говорится о гендерной политике, но женщин в парламенте и правительстве становится все меньше. Может, парламент становится более профессиональным?

– Я тебе, Люба, скажу: в парламенте женщины работают более профессионально, чем мужчины. Они же более ответственны, скрупулезны в делах. И посмотри: в правительстве им достаются самые тяжелые сферы: социальная, образовательная. Мне нравится, как Бырганым Айтимова работает, Лилия Мусина, зам. министра сельского хозяйства, очень уважаю Веру Сухорукову, бывшего акима Усть-Каменогорска, она теперь возглавляет региональный комитет. Рысты Жумабекова из Павлодара хорошо проявила себя в парламенте, сейчас она заместитель акима области. Мне жаль, что не слышно Жаннат Ертлесову, какой она хороший финансист, экономист, не хуже Павлова и Жандосова, ей просто не дали работать.

– Но, может быть, серьезное отношение к женщинам в политике подрывается книгами подобно той, что выпустила Ирина Хакамада – «Секс в большой политике»?

– Я об этой книге не слышала. Это российская политика. Если то, как в Думе ведет себя Жириновский, у нас еще может себе позволить кто-то из мужчин, то наша ментальность диктует женщинам особую сдержанность. Да и в российской политике есть Валентина Матвиенко, Любовь Слиска, есть замечательные примеры.

– Ваше имя одно время связывали с поэтами-банкирами Беляевыми. Вы переводили их стихи на русский язык…

– Я с Андреем Беляевым познакомилась в Караганде, где проводился мой вечер поэзии. Он поднес мне свою книгу. На приеме у акима разговорились. Оказывается, его предки были зажиточными, репрессированы, отец сиротой вырос в детском доме, он сам из России вернулся в Казахстан, занялся бизнесом. Мне захотелось, чтобы его стихи дошли до земляков. Конечно, и у него, и у Алии чувств в стихах больше, чем мастерства. Но я переводила с полной отдачей, как переводила Блока, Лермонтова, Есенина.

– Но говорят, что они вас просто купили! Как купили все газеты и каналы, где «процветала» их поэзия.

– Я переводила стихи по собственной инициативе. Сейчас, говорят, их банк обанкротился, они под домашним арестом, много слухов. Может, это рейдерство, у них хотят отобрать бизнес? И такое ведь бывает. В любом случае мне жаль, они казались очень искренними, хорошими людьми.

Богатая наша земля

– Фариза, как человек общественный, что из общественных событий уходящего года вы бы выделили, что особенно запомнилось, что потрясло?

– Потрясли события в Атырауской области, драка на месторождении рабочих казахов с турками. Мне стало больно за свой народ. Будучи депутатом от Атырауской области ездила домой, видела как живут нефтяники. И всегда поднимала вопрос: там, где добываются нефть, газ, золото, – в первую очередь надо обеспечить социальную структуру для местного населения. Земля, таящая несметные богатства в недрах, как правило, для жизни мало пригодная, это очень скудная земля: ни воды, ни зелени. Почему же иностранцы приходят сюда без всяких обязательств? Хотят – берут на работу казахстанцев, хотят – нет, ничтожные копейки платят. Я поднимала этот вопрос в мажилисе и восемь лет назад, и пять, когда наших знающих, квалифицированных инженеров после московских институтов нанимали в иностранные компании только рабочими. А тем податься некуда, они просто рабы у иностранцев. События на Тенгизе с турецкой компанией показали, что ничего не меняется. Люди дошли до отчаяния, когда любая бытовая мелочь может обернуться стычкой.

– Мне объясняли, что если в договоре между иностранной компанией и Казахстаном не отражены определенные социальные аспекты, если об этом не достигнуты соглашения, внести изменения можно только через международный суд, а это миллионные издержки, на которые никто не пойдет.

– Но почему же сразу договор не составляется с мыслью о людях? В Кульсарах, на том же Тенгизском месторождении, где нефтяной океан, нефти сопутствует сера. Она на улице тоннами лежит. Погибают люди, 20 – 30-летние молодые ребята уходят. Очень плохие там социальные, экологические условия. Видели бы это наши депутаты, члены правительства, принимающие решения! Они просто не представляют той ситуации, которая сложилась в Мангистауской или Атырауской области. Они думают: атыраусцы купаются в золоте, в долларах, потому что такое богатство там. Ничего подобного! Нефтяники бедствуют. А как они работают! И в стужу. И в зной. По 25 тысяч долларов, говорят, получают иностранцы, которые на Тенгиз-Шевроне работают, а наши высококвалифицированные специалисты получают 500-700 долларов. Кому-то выгодно создавать миф, что наши нефтяники завалены деньгами.

– Но иностранные инвестиции в экономику страны, благоприятный инвестиционный климат считаются показателями ее развитости, продвижения по пути демократических реформ, конкурентоспособности.

– Никто не против присутствия иностранных компаний, но должен быть контроль за их работой. Как и за работой собственных компаний. Ведь посмотри, до чего дошли с этими тендерами на госзакупки: заказ берут и ничего построить не могут. Липовые компании. Даже столицу это поветрие не обошло. В Астане дома растут как грибы после дождя. Меня это пугает порой: какое же будет качество? Прекрасный административный центр на левом берегу вырос, выполняется жилищная программа. Но вот в прошлом году получили там квартиру мои знакомые ребята, взяли кредит по ипотеке, въезжали, радовались. И не смогли там жить, стены как картонные. Они с детьми выходили на улицу греться, представляешь? Кто строит это? Раньше в наше время дома строились два-три года, принимались по СНиПам, как положено. Сейчас может быть другая технология, но качество напрямую зависит от квалификации рабочих. А у нас на стройках работают вчерашние аульные джигиты, которые в поисках работы тянутся в большие города. Устраиваются в частные компании, никаких знаний и навыков у них нет, учатся на ходу. Президент еще в прошлом году ставил вопрос: давайте открывать ПТУ, училища, чтобы было у нас достаточно своих квалифицированных рабочих. Думаю, это должно Министерство образования решать.

– Я читала в прессе, что новый аким Астаны Аскар Мамин отобрал лицензии у недобросовестных застройщиков.

– Здесь, в Астане, я видела много денежных людей, дорогие рестораны, казино, роскошные машины, квартиры. Но я не видела человека, который построил хотя бы небольшой детский сад. Детские сады в Астане – первейший дефицит, я по своей семье знаю. И на левом берегу пока нет ни одной школы, ни одного детского сада.

– Сейчас в Алматы Имангали Тасмагамбетов объявил, что компании получают землю под застройку только с условием комплексного строительства – жилья вместе со школами, детсадами, магазинами, дорогами.

– Аскар Мамин тоже обнадеживает серьезным подходом к нуждам города. Столица – паспорт государства, и новая наша столица создается не для показа иностранным туристам, а для того, чтобы жить. Для человека. Самое главное богатство любой страны – это человек. Деньги, все эти коробки, что от этого останется? Поэтому я надеюсь, что духовная жизнь народа не оскудеет. Если человеку создать достойную жизнь – он распрямляется. Я это по Атырау увидела, когда акимом работал Имангали Тасмагамбетов, который из Гурьева сделал нефтяную столицу. Это же деревня была большая, хотя возможности были и в советское время, но все деньги уходили в бюджет. Два года он лишь поработал – и люди поменялись, а были какие-то отстраненные, угрюмые.

– И Алматы, мне кажется, меняется в лучшую сторону?

– В первую очередь я это по дорогам вижу, фонтаны какие стали, при алматинской загазованности они добавляют городу свежести. Метро строится. Имангали очень деловой человек. Он же трудоголик, ему во всем надо дойти до точки, до высшего предела. Я иной раз просто за его здоровье боюсь. Он же вспыльчивый и чувствительный, потому что натура артистическая, песни любит, в молодые годы стихи писал, дочь его старшая стихи писала. И вот он уже тоже дедушка. Да, время летит, как Пегас.

Самая бескорыстная любовь

– А какие черты вашего характера помогали вам в жизни, какие мешали?

– Мешала моя прямота. Я не могу отстраненно пропустить малейшую ложь, неискренность меня выводит из себя. И до сих пор не могу перевоспитать себя, говорю прямо в глаза, что думаю. Но ведь когда в глаза говоришь, не всегда это людей устраивает. Меня тоже, может, не устраивало бы. Когда я приехала в Алма-Ату лет сорок назад, нас, редакторов, часто собирали в ЦК комсомола. Представь, я, если недолюбливала человека за его двуличие, неискренность, прямо перед его носом проходила, не здороваясь. Мне это так вредило, я столько врагов нажила в свое время. Сейчас немножко смягчилась, с возрастом шире стала смотреть на вещи, много на библейские темы читаю. Стала учиться терпению, гордыню усмиряю. Но очень уж человеческая ограниченность раздражает.

– В общем, вы хотели бы, чтобы люди были совершенны? Тоскуете по идеалу?

– Совершенны? Да. Потом стала себя осуждать за это. Почему я – творение Бога, человеческую природу осуждаю? Грех это. Поставь корову и коня рядом. Корову хоть убей, она не станет конем. Но и мою изначальную суть перевоспитать невозможно, кипение чувствую временами.

– А вы отходчивы?

– Я со временем прощаю, забываю, за собой обиды не тащу. Бывают же люди: всю жизнь их гложет чужой косой взгляд. И еще я очень люблю детей. Мы раньше в Алма-Ате много общались, таких застолий обильных не было, скромно сидели: мясо с картошкой, бутылка шампанского или еще что-то. Пели песни, разговаривали, и времени на все хватало. А сейчас время так бежит, за хвост не поймаешь. Я думала, это из-за возраста, нет, у молодых тоже такая ситуация. И вот, бывало, мой ровесник Абиш Кекилбаев, если я вдруг вспыхну, уйду в другую комнату, дверь закрою, (помню, было такое даже у Абдильды Тажибаева), говорил: если Фариза на что-то обижается, вы просить прощения не ходите, все равно она не будет с вами разговаривать. Вы пошлите своего ребенка, сына или дочку, она сразу растает. Потом у меня же никогда не было зависти к кому-то, если кто-то более талантливый или богатый…

– Но вас всегда считали самой талантливой казахской поэтессой, и красотой вас Бог не обидел. А красота помогала в жизни или иногда мешала?

– Это по-разному бывает, оказывается. В молодые годы, действительно, было время, что мешала. Счастью женскому мешала. Я много страдала из-за своего характера, очень много перенесла в начале своей поэтической биографии. Может, человеческая зависть это. Когда меня из Гурьева вызвали в Алма-Ату, и я стала работать главным редактором детской газеты «Казахстан пионери», даже мужчины столько гадостей мне делали.

– Вы долгие годы руководили этой газетой.

– Оказывается, им нужно было мое место. Потом мои стихи кому-то мешали.

– Насколько могу судить по русским переводам, вы откровенно вторгались в область отношений мужчины и женщины, о чем до вас восточные женщины не писали. Мне, кажется, вы новую традицию в казахской поэзии открыли, новые пути.

– Переводы не все передают. А на казахском это были гром и молния для сложившейся традиционной ментальности. Я благодарю Бога, что у меня такая судьба, не жалуюсь, не жалею, что что-то сделала не так. Ну что ж, что сделала – сделала, значит, состояние мое тогда было такое. Не осуждаю себя за это.

– То есть если вернуть?..

– Все было бы так же. Характер – это судьба. Я осуждаю людей, строящих жизнь по принципу: я тебя люблю, но ты меня не любишь, значит, ты подлый. Это неправильно. Любовь – это такое редкое явление, которое должно человека облагораживать. Любя, человек уподобляется ангелу, надо благодарить того, кто в тебе пробудил такое чувство, а не осуждать: ты меня оставил, значит, ты подлый.

– Если любовь делает человека ангелом, то откуда столько трагедий?

– Потому что не умеем ценить любовь. Само по себе чувство – блаженство, чудо. Бог – гениальный творец! Ребенком ты любишь родителей, потом полюбишь какого-то человека, этим живешь, этим продлеваешь свою жизнь, потом появляются дети – любовь к детям. А с возрастом Бог уготовил нам утешение – самую бескорыстную любовь – к внукам. Это ни с чем не сравнимая сладость. Это главная любовь, оказывается, в жизни. Я не могу это чувство выразить словами. Его можно сравнить только с написанием стихов, когда ты чувствуешь – получилось. И этот восторг не передаваем словами.