Курбан-Айт с Акимом и Розой

Морозы к десятому января в Астане набрали силу – ниже 30 градусов, но сердобольный таксист, сохранивший тепло в своем «жигуленке», живо домчал меня на левый берег, к Белой мечети, напротив которой в круглых домах по улице Кабанбай батыра, именуемых в просторечье «семь бочек», живут мои герои. Время командировки чудесным образом совпало с Курбан-айтом, и Роза сказала: вот и приходите к нам на обед. Год назад я была в их только что полученной квартире. Жизнерадостные новоселы, переехавшие в столицу с двумя малолетними детьми, считали ее большой своей удачей. А я, помню, ревниво подумала: кому же и получать здесь квартиры, как не Акиму Тарази и Розе Мукановой, если хочет наша Северная Пальмира развивать свой духовный, культурный, интеллектуальный потенциал.

К 2004 году – времени переезда из Алматы – Аким Тарази уже был лауреатом Государственной премии за свои последние романы «Жаза» («Возмездие») и «Москва – Баласаз», закончил работу над сценарием фильма о Мустафе Чокае, который теперь снимает Сатыбалды Нарымбетов, самый именитый наш кинорежиссер. А годом раньше с большим успехом в кинотеатре «Арман» прошла премьера фильма Нарымбетова «Молитва Лейлы», сценарий которого вместе с режиссером-постановщиком писал Аким Тарази по известной повести Розы Мукановой «Ангел с дьявольским лицом» о жителях селения Дегелен, затерянного вблизи смертоносного Семипалатинского полигона. Сейчас этот фильм имеет престижные награды на кинофестивалях, включая российский «Киношок». «Ангел с дьявольским лицом» – так называется и поставленный самым «продвинутым» казахским режиссером Болатом Атабаевым спектакль, уже десятый сезон идущий на сцене театра имени Ауэзова. Роза просила снять его из репертуара, но театр отказал – спектакль неизменно идет с аншлагами. Это лишь немногое из того творческого багажа, с которым новоселы прибыли в столицу.

Дом моих любимых друзей расположен в своеобразном пограничье – выйдя из лифта, с лестничного балкона девятого этажа вы видите всю панораму раскинувшихся на левобережье архитектурных столичных красот, которые к вечеру еще расцветятся бесчисленными световыми гирляндами. А переступив порог квартиры, у ее западных окон вы окажетесь один на один с уходящей к горизонту вековечной степью. На фоне этого векового пейзажа, освещаемого низким зимним солнцем, мы и ведем наши неспешные беседы.

Высокие материи гостиной

С Акимом Уртаевичем мы привыкли беседовать в гостиной, основную площадь которой занимает массивный гостевой стол с удобно расположившимися на нем книгами, журналами, газетами, тетрадями, блокнотами. Такой же был и в их алматинской квартире, которую чем-то напоминает нынешняя, и там в писательском обиходе не было письменного стола, а был просторный, со столешницей, что ровная степь.

О чем только не беседовали мы за этим столом в последние десять-двенадцать лет незаметно сблизившей нас жизни: о первых президентских выборах и нашем бедном ауле, о вечной философии приспособленцев «не высовываться» и тихом мужестве противостояния судьбе таких людей, как Тельман Жанузаков, о коросте коррупции и трех источниках исторического оптимизма моего героя, о проблемах кинематографа, его устаревающей «новой волне» и фильме «Кочевник», о Мухтаре Омархановиче Ауэзове, сказавшем когда-то в присутствии молодого писателя до сих пор памятную фразу: «Не только критик оценивает книгу, но и книга оценивает критика», о Нурмухане Жантурине, выламывавшемся из рамок, в которые его хотело загнать время..

Такой уж Аким Уртаевич человек – неравнодушный к происходящим событиям, людям, жизни, книгам. Это он в 1991 году после поездки в Монголию добился встречи с президентом и поднял проблему оралманов, жизни казахов за рубежом, их возвращения на родину. По распоряжению Н. А. Назарбаева был создан специальный фонд, но уже через год Аким Тарази увидел, как к деньгам потянулись и праведные, и неправедные руки, и отошел от начатого дела.

Это он усиленно пропагандирует труды отца Иакинфа, четырнадцать лет работавшего в русской православной миссии в Пекине, о котором впервые прочитал у Чокана Валиханова и настоящее имя которого – Никита Бичурин. Это из его «шинели», а вернее рясы, по определению Тарази, вышли и Бартольд, и Радлов, и Гумилев, и другие этнографы-евразийцы. Год за годом вижу я труды Бичурина на столе писателя, испещренные его бисерным почерком и неисчислимыми подчеркиваниями особо важных мест. И нынче он снова говорит мне о значении этих трудов для исторической идентификации казахов как государство образующей нации, обращая к памяти умершего в нищете и безвестности ученого емкое русское слово – благодарение.

Аким Тарази собрал из своих публицистических материалов книгу на русском языке, которую так и назвал «Тихое мужество противостояния», потому что не только в других, но и в себе дорожит этой способностью противостоять обстоятельствам, не плыть по течению, сопротивляться времени – будь то имперские века или удушающе теплые объятия тоталитарной системы, или акулья жадность насыщения нынешней. «Писатель – оппонент любой власти» выносит он выстраданные слова в заголовок своего диалога с известным критиком, доктором филологии Виктором Бадиковым. Оппонент не потому, что не прикормлен, не обласкан, обделен званиями и чинами, а потому что природа творчества такова: писатель извлекает художественную действительность из глубин собственной души. И чем проницательней и беспощадней его взор, тем правдивее и ценнее его свидетельства и его герои.

«Мне кажется, что каким бы ни было общество – свободным, демократичным, тоталитарным – оно сознательно или бессознательно старается выдавить писателя из «своей массы»…, – размышляет Аким Тарази. – Но писатель уж такой твердый и упругий материал: чем больше трудностей, тем крепче он становится. Свирепым было советское общество, но каких писателей мы имели – М. Ауэзов, М. Жумабаев, М. Шолохов, А. Платонов, Ю. Казаков!.. Как бы ни относились к писателю в разные времена и на разных уровнях, писатель – это цветок, который растет на асфальте, на камне». «Тасжарган» – цветок, выросший из камня, так называется его по-следний роман, который еще ждет своего перевода на русский язык, впрочем, как и два предыдущих.

Писательская судьба самого Акима Тарази развивалась достаточно стремительно и успешно, хотя пришел он в литературу, по собственному признанию, довольно поздно – в 33 года, но с благословения Габита Мусрепова. С подачи Мусрепова очутился начинающий прозаик и в кино, хотя считает здесь себя «птенцом гнезда» ссыльного Льва Игнатьевича Варшавского, ведшего сценарную студию на «Казахфильме». Уже первый написанный Тарази сценарий – дипломная работа на высших сценарных курсах ВГИКа – «Следы уходят за горизонт», поразил необычностью сюжета и характеров главных героев. Это сейчас фильм, снятый Мажитом Бегалиным, признан классикой, а тогда интерес его создателей к безвестному, трусливому чабану, от которого ушла жена, был странен. Но именно этот фильм, по мнению известного киноведа, профессора Бауыржана Ногербека определил новый «безгеройный» этап в развитии казахского кинематографа. Это была первая отечественная картина, снятая на казахском языке.

Аким Тарази совместно с режиссером-постановщиком написал сценарий известного фильма Болота Шамшиева «Выстрел на перевале Караш» по прозе Мухтара Ауэзова. И уже в 36 лет стал первым секретарем Союза кинематографистов республики, а это была номенклатурная должность, утверждаемая в Москве. И я помню, как журналистом литературной редакции Казрадио четверть века назад прибегала в Союз писателей и просила его секретаря Акима Тарази дать интервью, прокомментировать события в литературной жизни, рассказать о своих последних книгах. Он был автором таких известных произведений, как «Двор Акберды», «Путь к черной звезде», самобытный писатель, достойно представленный в мощной генерации поколения «детей войны» – Абиш Кекилбаев, Саин Муратбеков, Калихан Искаков, Дулат Исабеков, Тулен Абдиков, Оралхан Бокеев. Однако пьесы этого известного писателя «Везучий Букен», «Несмешная комедия», как правило, выдерживали в советское время не более трех премьер и снимались из репертуара – видимо, за остроту проблематики, хотя формулировки всякий раз были вполне невинные.

Отмечая глубинную связь между двумя последними произведениями писателя «Жаза» и «Москва-Баласаз» с романом «Путь к черной звезде», известный поэт, главный редактор журнала «Простор» Валерий Михайлов пишет о предельной смелости и остроте, с которой Аким Тарази вторгается в глубины человеческой психики, в те «трагические процессы в людском сознании, которые происходили в канун распада Советского Союза. Писатель чутко уловил эти потрясения…». А ведь толчком к написанию их послужили обычные заметки в хронике происшествий. В первом – факты самосожжения женщин в Южном Казахстане, во втором – убийство отцом, бывшим «афганцем», двух своих детей. Но не так ли и Достоевский в криминальной хронике разглядел величайшие драмы человеческой души и грядущие трагедии всего общества?

– Знаешь, – говорит мне Аким Уртаевич, возвращаясь к романам, за которые ему дали Государственную премию, – мне кажется, в комиссии никто их не читал, хотя они маленькие, всего по четыре печатных листа! – и заразительно хохочет. – Иначе бы премию не присудили!

– А вот читатели, – на глазах серьезнеет он, – после публикации романа «Жаза» в журнале «Жулдыз» встали на сторону моего героя. Это было странно, хотя именно этого я и добивался, такую себе ставил необычайно трудную художественную задачу. Выйдя из пекла афганской войны, разуверившись во всем человеческом роде, герой не хочет подвергать аду современной жизни своих детей… Но разве вправе человек забирать то, что дано Создателем? Вот ведь в чем вопрос.

…В юго-западном окне гостиной плывут минареты Белой мечети, из кухни от мантницы доносятся ароматы фирменного Розиного рулета, дети возятся на ковре, деля игрушки и подарки – Курбан-айт идет по земле, давая возможность искупить грехи, в мире и радости встретиться с родственниками и друзьями…

И мы с Акимом Уртаевичем решаем, до того как Роза позовет к столу, воспользовавшись встречей, вернуть долги прошлого года: по просьбе Маргариты Викторовны Жантуриной, собирающей книгу к 80-летию великого актера, сделать дополнения к воспоминаниям Тарази, опубликованным когда-то в «Казправде».

– Знаешь, я бы назвал эту главку «Жантуринские меловые круги», не только по аналогии с кавказскими. Два круга мелом чертил на полу его герой в моей пьесе «Несмешная комедия», круга, символизировавших его работу и его семью. Это была сильнейшая метафора в игре Жантурина, когда он, все убыстряя темп, до изнеможения метался из круга в круг – между семьей и работой. Есть эти меловые круги неизбежно в жизни каждого мужчины, каждого человека. Только не все их ощущают. А вокруг Жантурина нельзя было очерчивать круги, он неминуемо их взорвет и вырвется на свободу. Ему тесно было в семье, в театре, на киностудии, во всем Советском Союзе… Даже если бы его и понимали, и ценили! Его душа принадлежала Вселенной. В этом его величие и его трагедия.

Аким Уртаевич продолжает говорить о великом Нурмухане, о том, какую важную работу по сохранению его памяти делает Маргарита Викторовна Жантурина, о вялости, с которой воспринимают ее усилия чиновники: «народ-то его помнит! – а вот инерцию чиновников не понимаю и объяснить не могу», – сокрушается Тарази. Но уже некая мысль о меловых кругах в его собственной судьбе, о которых я никогда не позволяла себе спрашивать и писать, подспудно завладела мною. А между тем Роза зовет к столу, и вокруг нетерпеливо носятся уже никем не сдерживаемые дети – третьеклассник Алпамыс и шестилетняя Аруза, и закипает чайник…

Насущный хлеб кухни

Как-то так сложилось, что наши встречи в гостиной проходят без Розы. Окрашенные неизменной дружеской симпатией Акима Тарази, они после взаимных приветствий и непродолжительного общения сразу становятся работой, которая всегда и была поводом для этих встреч. А Роза? Она или на службе, или занимается маленькими детьми, чтобы они не мешали разговору, или готовит трапезу. И я люблю наше соединение втроем на кухне, когда разговор становится общим, когда в него свои неожиданно точные и емкие замечания вставляет она, и я могу наблюдать, как восточная жена уступает место творческой личности, как хорошеет в волнении ее красивое лицо, как глаза начинают жить ее внутренним светом.

В этом самом обжитом для хозяйки месте – на кухне – я и поздравляю писательницу и драматурга с полученной осенью премией в республиканском конкурсе. Ее пьеса называется «Царство кошек».

– Роза, есть такой мюзикл «Кошки». Ты от него шла?

– Я о нем даже не слышала, а шла от действительности, мои кошки – это царство чиновников, в котором я неожиданно для себя очутилась, переехав в Астану. О, какая среди них иерархия, какие неписаные законы! А кошечки по запаху могут отличить любые духи, будто всю жизнь занимаются парфюмом.

– Так оно и есть. Они же не пишут рассказов, пьес и повестей. Ты шубу на премию купила, чтобы быть неотличимой в стае?

– По одежке встречают, а в этом царстве особенно. Пьеса понравилась Болату Атабаеву, он хочет ее поставить. Знаете, Константиновна, у меня другой раз бывает отчаяние – дети, забота о доме, а тут еще служба. Когда же писать? Я говорю Акиму Уртаевичу: может, мне бросить работу? А он: ты молодая, ты справишься, зато узнаешь жизнь. Когда подступит необходимость писать – ты найдешь время. Так оно и получилось, я действительно не представляю, где взяла время написать эту пьесу.

– Роза, Аким Уртаевич прав. Он же тебя хорошо знает. И знает, что работа писателя не только за столом. Ты ухаживаешь за детьми, занимаешься домом, общаешься с мужем, коллегами, читаешь, пишешь, казалось бы, не нужные бумаги, а в тебе растет душа, она развивается, крепнет. Для писателя ведь бесполезного нет. Судьба сама знает, куда ведет.

И тут у меня совершенно неожиданно вырывается вопрос, который я никогда не задавала в этом доме, настолько прекрасной и гармоничной видится мне всегда эта пара – два замечательных писателя – Аким и Роза, где более старший опекает, помогает расти младшему, радуясь его успехам, разделяя их. Я видела, как появились их дети, сначала батыр Алпамыс, потом крошка Аруза, соединившая в своем имени имена своих родителей. Но тут я спрашиваю:

– Роза, как ты решилась выйти замуж, при разнице в тридцать один год?..

– Дурочка была! – выпаливает Роза и, видимо, видит мое ошарашенное лицо. Смеется. Серьезнеет:

– Я первая полюбила Акима Уртаевича и заставила его полюбить меня.

И рассказывает мало кому известную историю. Роза Муканова в своем затерянном в Семипалатинской области Урджаре всегда знала, что будет писательницей. Она выросла в филологической семье, где любят родной фольклор, писать начала с седьмого класса. И поступила в КазГУ на журфак. Она училась на третьем курсе, когда первый опубликованный ею рассказ был замечен в литературных кругах. А на пятом Роза Муканова – комсорг курса, отличница, уверенно идущая на красный диплом, участвовала в декабрьских событиях. Когда в вузах стали выявлять организаторов, подружки выдали ее. Ей дали закончить университет, но о распределении в столице велели забыть и ехать подобру-поздорову в свой Урджар. Она поехала, но прежде зашла в Союз писателей попрощаться со знакомыми в журнале «Жулдыз», заглянула и к секретарю Союза Акиму Тарази: «Я уезжаю!». Известный писатель приходил на встречу со студентами журфака, и были еще две-три мимолетные встречи, когда он проявил к ней интерес. Тогда она сказала себе и близкой подруге: «Знаем мы этих писателей!».

Оказывается, знала – да не знала. Не знала, что известный писатель уже семь лет снимает однокомнатную квартиру, оставив семью. И не свои ли меловые круги предлагал он сыграть Нурмухану Жантурину в пьесе «Несмешная комедия», решив вырваться из одного из них, чего бы это ни стоило? А стоило страшно дорого – полного разрыва, непримиримого взаимного непрощения. И вот на это пепелище ступила Роза, вернувшаяся в Алма-Ату… Поначалу была дружба-опека именитого писателя и не предполагавшая что-то иное. Но однажды она зашла в его холостяцкое жилье за нужной книгой, и сердце ее дрогнуло: как же такой человек и так неустроенно живет? Чисто женским инстинктом взяла постирать рубашки. А вскоре жена живущего по соседству Саина Муратбекова спросила: «Аким, кто за тобой так хорошо ухаживает? Если это девушка или женщина, женись на ней».

– Но Аким Уртаевич не был влюблен. Это я его полюбила, – признается Роза. – У меня ведь в университете даже парня не было. Мама просто в отчаяние приходила. А мне всегда нравились мужчины постарше, со сверстниками не знала о чем говорить. И вот когда я уехала в Урджар, мне приснился сон – у меня иногда бывают такие сны … Будто я в темной комнате, только что оштукатуренной, и мне надо ее белить. И вот уже один угол белый-белый, и в нем даже книжная полка висит. А я думаю, как бы мне все стены такими сделать, ведь мама другой раз говорила, что полосы у меня видны. И тут уже я вижу дастархан, будто сижу я рядом с Мухтаром Омархановичем Ауэзовым, а он мне пиалу подает с белым напитком, но не молоко это, не айран, не кумыс, а что-то необыкновенное, и я его выпиваю…

– Не иначе питие из Кастальского ключа!

– А утром позвонила подруга из Алма-Аты и сказала, что нашла мне место в архиве…

Конкурс, в котором в 2005 году пьеса Розы Мукановой получила вторую премию, был объявлен по инициативе Мурата Ауэзова общественным фондом «Рух-Мирас» при Национальной библиотеке РК, проводимом при поддержке компании «Самсунг» в рамках ежегодных ауэзовских чтений. Ехала Роза в Алматы без настроения, пьесу не хотели допускать к конкурсу, потом еще какая-то возня была, при том, что она сразу понравилась в жюри и Мурату Ауэзову, и Болату Атабаеву, и Алие Бопежановой, но «доброжелатели» пророчили: чего ты хочешь, там все места заранее распределены.

– Все-таки я стала лауреатом, но на душе было тяжело, – вспоминает Роза то памятное 28 сентября. – И тут Мурат Ауэзов, объявляя итоги, говорит, что сегодня день рождения Мухтара Омархановича Ауэзова, что будет с лауреатами банкет. А меня будто кто толкнул: что же я стою? Какой банкет? Мне же к нему сходить надо. И как бы сама собой нашлась машина, сопровождающие, и я, не знающая Кенсая, очутилась у памятника, на могиле, и смогла поговорить с Мухтаром Омархановичем. И отпустило, и так легко мне стало. И действительно начался праздник!

…Между тем непривычно долгая наша беседа привлекает внимание домочадцев. В кухню заглядывает Аким Уртаевич, но, видя, что мы не можем оторваться друг от друга, уходит к своим занятиям. Появляется Аруза. Ей срочно надо показать маме тетрадку, где маленькая подготовишка учится писать. От этой девочки так просто не отделаешься. Это Алпамыс уже научился понимать маму с папой с первого взгляда. В этом доме воспитание детей, занятия с ними, прогулки – в равной степени забота обоих родителей.

– У меня долго не было детей, – говорит Роза. – А потом родился Алпамыс. Мне было 33 года, Аким Уртаевич с тридцать третьего, и тридцать три прошло со дня смерти его отца Уртая. Я удивилась такому совпадению. А мама моя мудрая была женщина, два года, как ее нет с нами. Говорит: это же тасбих, с которым мы читаем суры. Посчитай, там три раза по тридцать три бусины.

И Роза приносит мне свой тасбих – посчитать.

Строгий пост и молитва – норма в этом доме. Но только ли своих детей, свою семью ограждают ими Аким и Роза? «Молитва Лейлы» назван авторами фильм по самой известной повести Розы Мукановой. И это ее душа страдает от людской несправедливости и радуется самой малой толике доброты, воспаряет в песне, влекомая красотой подлунного мира, и скорбит за весь несовершенный людской род, столь жестокий к невинной девочке-хромоножке, жертве ядерного безумия. Розина Лейла терпит насилие, но она же дает жизнь дитяти и подобно Рафаэлевской мадонне сияет ее лик над вечной возрождающейся степью. «Молитвой Розы» назвал интервью с ней писатель, журналист Геннадий Доронин, ибо таким воспринимает образ и творчество молодой писательницы, приводя древнюю китайскую поговорку: «Чтобы написать такие стихи, нужно прежде иметь такое сердце. Чтобы нарисовать такой портрет, нужно прежде постичь такой облик».

И сама писательница говорит о своем творческом даре:

– Мне не надо специально собирать материал. Я наблюдаю человека, уже вижу жизнь его души.

Сегодня Роза Муканова – автор четырех книг прозы. Последний сборник повестей и пьес «Муза» вышел уже в Астане, к ее сорокалетию. Давшая ему название пьеса заняла второе место в конкурсе фонда «Дегдар». Радуясь ее успехам, не могу не задать Розе вопрос, который наверняка волнует читателей: помогает ли классик казахской литературы Аким Тарази в ее творческой работе?

– Когда Аким Уртаевич пишет, то мне до поры не показывает свою рукопись. Некоторые вещи он вообще не дает читать, даже по моей просьбе. А когда пишу я, то мне обязательно нужно, чтобы он это прочитал, высказал свое мнение. Хотя я и без слов чувствую его отношение к произведению… Но однажды был такой случай: прочитав мою рукопись, он сказал, что все прекрасно, но вот в этом месте я бы сделал по-другому… Я не приняла его совета, ответила: «Вот в своем произведении, Аким Уртаевич, и воспользуетесь этой идеей…»

– А-а-а, не зря он на вопрос Виктора Бадикова, есть ли у него соперник в литературе, ответил: «Есть. Он в моем доме».

Роза смеется, а потом добавляет:

– Но, если серьезно, мне очень повезло, казахи говорят: «Если собрался в долгий путь, имей друга, который знает больше тебя, тебе будет интересно, и никогда не бери с собой знающего меньше». А я верю, что наш совместный путь будет долгим….

Радуга в январе

И было так: в какой-то момент ушедшую к детям хозяйку сменил Аким Уртаевич, и я вновь оглянулась на закатную степь в окне, чтобы объяснить, откуда возникло мое посвященное ему стихотворение, как вдруг увидела широкую полосу поднимающейся в морозном воздухе радуги.

– Ой, какое чудо, надо загадывать желание! – не удержалась я.

– Радуга в мороз в степи не редкость, – степенно отозвался хозяин. – Хотя одно заветное желание нашей семьи в этот Курбан-айт осуществилось: мы смогли отправить в Мекку Розиного отца, самое имя которого Кажы-Галим говорит о принадлежности к роду святых наставников. Он и работает учителем в школе, а теперь сбылась самая большая его мечта.

А свое заветное желание Аким Тарази не скрывает:

– Я семь лет жил один, и помню, в мечтах возникали самые разные сюжеты. С появлением Розы и детей сюжет у меня развивается один-единственный: дети маленькие, дети подрастают, дети – студенты. Сын женится. Дочь выходит замуж. И крути «киноленту» сначала…